Реформы Ивана Грозного. (Очерки социально-экономической и политической истории России XVI в.)

Нуждались в пересмотре и развитии также самые нормы права, бытовавшие в Русском государстве к середине XVI в. В области уголовного права следовало отразить накопившийся опыт борьбы с «разбоями» и «татьбами», тщательнее разграничить виды преступных деяний и регламентировать различные наказания. В гражданском праве все еще недостаточное место занимало законодательство по вопросам феодальной собственности. Решительные сдвиги, происшедшие в распределении форм поземельной собственности, не находили еще достаточного отражения в памятниках общерусского права. «Уложения» о слободах и княженецких вотчинах Ивана III и Василия III в годы феодальной реакции фактически потеряли юридическую силу[854], а законодательных актов по ограничению монастырского землевладения вовсе не было. Рост крепостнической эксплуатации вызывал потребность появления новых правовых установлений, в которых были бы зафиксированы перемены в положении крестьянства. Судебник 1497 г, например, еще не упоминал о таком разряде зависимого населения, как служилые холопы.

Наконец, следовало внести существенные коррективы и в залоговое право, ибо существовавшие нормы его не удовлетворяли основную массу дворянства, страдавшую от ростовщических операций монастырей и купечества.

Словом, к середине XVI в. в области суда и права назрела необходимость серьезных преобразований. Издание нового общегосударственного законодательного кодекса в передовой дворянской публицистике рассматривалось как первостепенная задача правительства.

* * *

К числу наименее разработанных вопросов из истории политического строя России первой половины XVI в. относятся русские финансы. Отрывочность сохранившихся источников приводила к тому, что на это время в буржуазной историографии механически переносились наблюдения, сделанные над русской финансовой системой второй половины XVI–XVII вв. А так как в середине XVI в. была проведена серьезная реформа в области податного обложения (введение большой сохи и ряда налогов), происходило смещение исторической перспективы. Только в последнее время, после работ П. А. Садикова[855], С. М. Каштанова[856] и Н. Е. Носова[857], можно в самых общих чертах наметить основные моменты, касающиеся системы финансового управления и налогового пресса в Русском государстве к середине XVI в.

До 50-х годов XVI в. в России не существовало единой окладной единицы. В центральных районах государства основные налоги брались с «сох» или «вытей», резко отличавшихся по своим размерам и способу исчисления[858].

В Новгороде наряду с сохами существовали обжи (позднее обжа равнялась 10 четвертям в поле)[859], Во Пскове обычной единицей обложения была «выть»[860], на Двине бытовали «сошки» небольших размеров[861], а в Варзуге и в Перми — «луки»[862]. Эта пестрота наглядно отражала устойчивые местные традиции, явившиеся результатом неизжитости экономической раздробленности в стране.

В настоящее время выяснить размеры важнейшей из названных единиц «сохи» представляется крайне затруднительным. С. Б. Веселовский пришел к выводу, что пахотная пашня не была решающим признаком при определении тягла. Размер сохи, по его мнению, определялся по усмотрению писца в связи с «посильностью» (тяглоспособностью) хозяйства[863]. Это, однако, не решает вопроса. Важно установить объективный принцип исчисления сох, который использовался писцами. Не исключена возможность, что размер сохи определялся в отдельных местностях не пашней, а количеством дворов (как это твердо установлено для городов)[864]. Так, например, в 1538 г. на землях Дмитровского уезда соху составляли 45 дворов[865].

Когда Ивану III в ответ на вопрос о том, что же такое представляет собою соха в Новгороде, ответили: «кто на 3-х лошадех и сам третей орет — ино то соха»[866], — то в этом ответе можно также увидеть указание на связь сохи с определенным количеством крестьянских хозяйств. При определении размера сох, конечно, учитывались и другие моменты хозяйств (наличие угодий, «прожиточ-ность» хозяйства и т. д.)[867].

В условиях роста феодального землевладения подворный принцип обложения переставал удовлетворять правительство, ибо тяглоспособность крестьянских дворов с постепенным исчезновением в центральных районах страны неосвоенных земель, начинала определяться по преимуществу количеством пашни и других угодий, имевшихся в распоряжении налогоплательщика. Поэтому переход к поземельному обложению был совершенно закономерен.

В дворцовых хозяйствах к середине XVI в. можно обнаружить уже поземельное содержание сохи. Так, в дворцовых владениях Волоколамского уезда в 1543/44 г. в соху входило 800 четвертей земли в одном поле, а в выть — 12 четвертей, причем подати здесь начислялись еще с вытей[868].