Реформы в России в 2000-е годы

Предельно упрощая ситуацию, можно утверждать: сторонники членства РФ в ВТО в своей аргументации не вспоминали про продовольственную безопасность, считая ее досадным отклонением от либерального курса, а противники вступления в ВТО, наоборот, акцентировали внимание на продовольственной безопасности, которая ставилась под удар членством России в ВТО. Аграрному лобби не удалось заблокировать вступление в ВТО. Верховная власть в лице В. Путина жестко и однозначно дала понять, что курс на международную интеграцию не подлежит обсуждению. Термин «продовольственная безопасность» становится символом оппозиции, и полностью уходит из риторики официальных государственных лиц и провластных политических лидеров [Барсукова, Коробкова, 2014]. В связи с этим на момент вступления в ВТО и последующий период, вплоть до 2014 г., упоминание продовольственной безопасности в российских печатных СМИ существенно сократилось (рис. 1). В 2012–2013 гг. продовольственная безопасность списывается в архив российской истории как очередной неудачный «ляп» политики Д. Медведева.

Рис. 1. Число упоминаний «продовольственной безопасности» в российской прессе в 2000-е годы (по базе «Интегрум»)

Примечание: «Интегрум» – база, содержащая полнотекстовые версии российских газет и журналов. Всего в ресурсе представлено около 500 отечественных журналов, более 250 центральных и 1000 региональных газет.

Импортозамещение как реинкарнация идеи продовольственной безопасности, или Via Kremlina вместо Via Campesina

Применение экономических и торговых санкций против России со стороны США и стран ЕС в 2014 г. коренным образом изменило положение дел. Ответные меры правительства Д. Медведева, введенные в августе того же года, означали существенную корректировку внутренней политики, усиление ее нацеленности на самообеспечение и самоизоляцию [Гуриев, 2015]. В августе 2014 г. понятие «продовольственная безопасность» с триумфом возвращается в российские печатные СМИ (рис. 2).

Рис. 2. Число упоминаний «продовольственной безопасности» в российской прессе c января 2014 по февраль 2015 г.

(по базе «Интегрум»)

Введя запрет на импорт ряда продовольственных товаров, правительство провозгласило курс на импортозамещение. Продовольственная безопасность не просто возвращается в официальный дискурс, но становится центральным понятием внутренней и внешней политики России, объявляется национальным стратегическим приоритетом. Аграрии, интересы которых были попраны условиями вступления в ВТО, получили шанс на моральную и материальную сатисфакцию. Впрочем, сыграло роль и объективное обстоятельство: значительное ослабление рубля стало финансовым барьером для импорта. Фокус импортозамещения пришелся на рынок продовольствия, где есть определенные шансы на успех. По крайней мере прогнозы по другим отраслям выглядят намного хуже. Кроме того, падение нефтяного рынка актуализировало поиск новой экспортной специализации России. Надежды возлагаются на аграрный сектор, что предполагает ребрендинг России с «нефтяной трубы» на «матушку-кормилицу». Инструментально это проявляется в росте контроля правительства за аграрной сферой, повышении статуса и финансовых возможностей Министерства сельского хозяйства, прямом («ручном») регулировании аграрной сферы. Подобный тренд воплощен в образе Via Kremlina.

Контекст санкций внес существенные коррективы в интерпретацию продовольственной безопасности. Возобладал экономический национализм как откат от либерального курса, декларируемого при вступлении в ВТО [Dufy, 2015]. Смысловые конструкции, прежде используемые национально-консервативной оппозицией, перешли в официальный дискурс власти.

Как отметил аграрный социолог: «Есть пещерная, идущая с давнишних времен автократическая позиция, что надо закрываться и самим все производить, чтобы ни от кого не зависеть. Но при этом забывается, что этот тип аграрной экономики дороже. У нас сейчас процветает именно эта точка зрения…Это связано с ростом национализма».