Регенерат

– Да, именно так, и поэтому я вам ещё раз напомню, что договор о неразглашении это не просто бумажка, а очень серьёзный документ. Говоря по правде, я вам рассказал больше, чем было нужно, и чем я был должен рассказать. Но я часто так поступаю, когда чувствую, что человек согласится. Если я вижу что кандидат «отваливается», извините за профессиональный жаргон, то я не буду ему говорить лишнего. Зачем? Но если я чувствую что человек настроен согласиться, то я даю ему максимально полную информацию. То, что я сейчас сказал, вас ни к чему не обязывает, – поспешно добавил Максим, – вы, по-прежнему, можете отказаться. Это только ваше решение. Не воспринимайте мои слова как давление. Но у меня опыт. Обычно я вижу, как кончится разговор. Не в ста процентах случаев, но часто.

– Сколько у меня времени на руздумья? – спросил Женя.

– Трое суток, с момента как вы выйдете из этого кабинета, – ответил Максим.

Женя задумался.

– А можно мне чаю и десять минут в одиночестве? – спросил он, – думаю, что я дам вам ответ сегодня же.

– Разумеется! – улыбнувшись, ответил Максим.

Часть 2

Это было просто удивительно! Да, чуда, конечно, не произошло, но всё же… если быть точным, не произошло быстрого чуда. Чудо было, просто оно было медленным. На третий день ему показалось, что его культи слегка удлинились. Возможно, это было и не так, но кожа там стала более нежной и начала жутко чесаться.

Через две недели там отрасли хрупкие и тонкие конечности, похожие на младенческие или даже кукольные. Он смотрел на них, и они ему казались чужими, искусственно приделанными. Но это было не так. Совсем чуть-чуть, но у него получалось ими шевелить.

Ухаживала за ним всё та же Яна. Оказалось, что она не секретарша, а его персональный куратор. И у входа в тот день она ждала именно его. Она была с медицинским образованием, но не проводила эксперимент, а скорее выполняла функции медсестры. Ухаживала за ним.

Во время подписания контракта, выяснилась одна не очень приятная вещь. Максим извинялся, что не очень хорошо сформулировал при беседе этот аспект, но изменить уже ничего было нельзя. Женя подумал, что год всего, включая и начальную регенерацию ног. Но оказалось, что нет. Эта была подготовка к эксперименту. Испытания должны были начаться только тогда, когда его ноги полностью восстановятся. И вот только оттуда начнётся отсчёт. Его это, естественно, очень расстроило, но на окончательное решение не повлияло.

Через два с половиной месяца ноги выросли практически на нужную длину, но были дистрофичными, слабыми, с тонкой и нежной кожей. Сейчас Жене с ними было даже сложнее чем без них. Пользоваться ими он ещё не мог, а мешали они ему страшно. Даже поход в туалет превратился в настоящее испытание. Яна знала про этот эффект и несколько раз пыталась убедить его пользоваться уткой. Но он не мог даже представить, что ей придётся выносить за ним судно. Тогда между ними уже точно ничего не сможет быть. Может и так не будет, но подводить туалетную черту под этим ему совсем не хотелось. Тогда в глубине души можно было надеяться.

Он вообще пришёл к выводу, что сиделками специально подбирают молодых и красивых девушек. Чтобы испытуемые не особо ныли и более стойко переносили все тяготы. А поныть периодически хотелось. Как только Женя вспоминал, что тут ему придётся провести порядка полутора лет, причём большую часть времени, лечась и восстанавливаясь, то выть хотелось. Он даже думал начать рисовать чёрточки на стене и перечёркивать их каждую неделю, как делают заключенные в камерах, но опять же, из-за Яны не стал. Наверное, это был просчитанный психологами ход, заставляющий пациентов быть более мужественными. Но вот интересно, на всех ли это работает? Да как знать, может это вообще ему так повезло с куратором, а мог попасться, например, немолодой мужик. Всю эту теорию он выстроил себе в голове сам, подтверждений этому никаких не было. Но прихода Яны он всегда ждал.

Вскоре Яна начала проводить всяческие реабилитационные процедуры. Началось с массажа ног. Сгибания-разгибания. Лёгких упражнений. Первое прикладывание усилий и первые сокращения мышц. Слегка шевелить ими он мог всегда, но под чуткими пальцами Яны вскоре научился и сам сгибать-разгибать. Боже, что у неё были за пальцы! Только ради этого стоило пойти на этот эксперимент. Возможно, дело было ещё и в том, что на вновь отросших ногах была повышенная чувствительность, но эти сеансы реабилитации, были одними из лучших эротических впечатлений в его жизни. Правда, каждый раз, как бы невзначай, ему приходилось комкать и наваливать одеяло в районе своих гениталий. Это было неловко. Но у него были подозрения, что Яна всё это прекрасно знает и понимает. Он замечал иногда лёгкую полуулыбку на её губах во время процедур. Но ему в эти моменты было всё равно. Это было как игра. Никто никому ничего впрямую не говорил. Да даже полунамёком. Но все всё, наверняка, понимали.