Регенство Бирона. Осада Углича. Русский Икар

– Что ты, дочка! – отозвался пономарь, который, надо заметить, был хромой. – Куда мне плясать с тобой! Поди-ка, Емельян Архипыч, потанцуй с ней. Ты, мне кажется, мастер этого дела!

Поправив рукавицы и сдвинув шапку набок, Емельян приосанился. В такт песне начал он слегка притопывать и приподнимать правое плечо, потом, хлопнув в ладони, подлетел к Анюте. Она начала отступать и отвернула от него голову, а он уже с другой стороны смотрит ей в лицо и манит к себе.

– Здорово пляшет! – говорили вполголоса некоторые из гостей.

Не выдержал Филимон. Поправив рукавицы, и он бросился в круг, начав прямо с присядки.

– Нашел чем удивить! Этак-то и я умею! – сказал Емельян и тоже пустился вприсядку.

Наверняка ни один из плясунов не стал бы уступать другому в демонстрации своего искусства, и весьма вероятно, что оба замертво упали бы на месте от усердия, но песня закончилась, а вместе с ней и пляска.

– Здорово! Ну, спасибо вам, хлопцы, – повторяли гости.

После пляски началась игра в горелки. Емельяну удалось поймать Анюту, и никто уже не мог разлучить их в продолжении всей игры.

Между тем Филимон, давно перестав играть, подошел к отцу Анюты, отвел его в сторону и напрямик заявил, что сватается к его дочери.

– Ты долго не раздумывай, – убеждал он. – Ты ж меня не первый день знаешь. И изба-то у меня новая, и лошадь, да и деньги водятся – чего же еще надо? Лучше жениха не найти. Я и тебя как тестя в люди выведу.

– Это как же?

– Так и быть! Расскажу тебе все, что задумал. Только это не для пересудов. Года три назад, в мае месяце, был я у озера Переяславского. Ну, Савва Потапыч, и насмотрелся я там чудес разных! Батюшка-царь наш, Петр Алексеич, на корабликах в то время катался. Господи! Кораблик его и по ветру-то, и против, и так и сяк плавал – удивление, да и только! Вот и пришла мне в голову мысль: нельзя ли суденышко смастерить, которое бы под водой могло плавать да ныряло, как гагара. Вот бы удивил я тем самым царя-батюшку! Задумался я с того времени и нашел решение.

– Неужели придумал?

– Да, Савва Потапыч, придумал! Сделал я небольшой кораблик, а вчера спустил его на воду. Сейчас он стоит на озерке, которое за горой, да все поросло ивой и ольхой. Я специально кораблик свой припрятал от дурного глаза. Прежде испытаю его, а там и царю поведаю. Осыпет меня царь благами да почестями, тогда-то я тебя и выведу в люди. Только отдай за меня дочку, а уж сам будешь дьячком в дворцовой церкви, а то и дьяконом.

– Куда мне, Филимон Пантелеич! Мне и здесь, в селе, живется неплохо… А где кораблик-то твой, нельзя ли на него посмотреть?

– А глаз-то у тебя добрый?

– Добрый глаз! Не бойся.

– Ну, так и быть! Пошли к озерку.

– А как же я гостей-то одних оставлю? Нехорошо это.

– Действительно, нехорошо.

– А знаешь что, Филимон Пантелеич, опрысни-ка ты свое суденышко водой с солью, после этого его всем гостям показать можно.

– Боязно, Савва Потапыч.

– Ну какой же ты! Чего бояться? Знаешь, что я тебе скажу: если твое суденышко действительно нырнет и выплывет да еще и под водой пройдет столько, сколько от нас до моих гостей, то я с тобой сегодня же по рукам ударю: бери тогда мою Анютку!

– А не обманешь? Ну ладно! Давай соли! Я пораньше к кораблику пойду, а ты за мной всех гостей приводи.

– Сейчас, дорогие мои гости, я к вам вернусь, – сказал пономарь и пошел с Филимоном в избу за солью.

Между тем кончились горелки. Емельян, отпустив руку Анюты, подошел к своему отцу и начал просить его благословения на женитьбу.

– Дело, дело задумал, сын мой! Что холостому-то по белу свету шататься? Девушка она хорошая, у тебя есть чем и себя и ее прокормить. Да благословит тебя Господь! Пойдем-ка к Савве Потапычу. Он вроде только что в избу зашел.

Отец с сыном подошли к избе. В воротах им встретился Филимон, спешивший с запасом соли к своему кораблику.

Емельян с отцом вошли в избу. Пономарь Савва убирал в это время ларь с солью в сундук.

– А, дорогие мои гости! Не за мной ли пришли? – спросил Савва, вынимая ключ из замка, который висел на сундуке.

– Пришли к тебе, Савва Потапыч, не по пустякам, а по делу, – отвечал отец Емельяна. – Мы с тобой давние приятели. У тебя товар, у меня купец: не ударить ли нам по рукам?

– Как, неужто ты нашел купца? Да ведь она совсем обезножила?

– Обезножила? Что ты, Савва Потапыч, Господь с тобой! Да ведь она резвее всех в горелки бегала.

– Что за чудо! Ну, видно, я не заметил! Коновал лечил, да так и бросил. Да и кто ее из хлева-то выпустил?

– Из хлева? Да про что ты говоришь, Савва Потапыч?

– Известное дело, что про коровенку свою. Я ее давно продаю, да что-то никто брать не хочет.

– Не понял ты меня, Савва Потапыч: я про дочку твою толкую.

– Про дочку! А что такое?

– Да не отдашь ли ты ее за моего сына?

Емельян поклонился пономарю в пояс.

– С радостью бы я породнился с тобой, Архип Иванович, да беда в том, что я уже обещал ее другому, – отвечал пономарь, поглаживая бороду. – Жаль, опоздал ты!

– Неужели уж и другой жених есть? – спросил Архип.

– Почти что так! Как старому приятелю расскажу тебе все, ничего не тая.

Тут пономарь рассказал им все о Филимоне.