Регентша российской короны Анна Леопольдовна (Браки Романовых)

Балязин Вольдемар Регентша российской короны Анна Леопольдовна (Браки Романовых)

Вольдемар Балязин

Браки Романовых с немецкими династиями в XVIII - начале XX вв.

Регентша российской короны Анна Леопольдовна

Очередная "коронная перемена", произошедшая в Петербурге, отдала судьбу России в руки двадцатидвухлетней женщины - ленивой, чувственной и весьма недалекой.

Анна Леопольдовна почти все время валялась в постели, читая душещипательные романы и постоянно беседуя со своей возлюбленной фрейлиной Юлией Мангден, о которой ходил упорный слух, что она и регентша лесбиянки. Возможно такой слух распространился из-за того, что Анна Леопольдовна могла сутки напролет проводить время в одной постели с Юлией Менгден. И хотя многие современники утверждали, что это - не порочная любовь, а платонические чувства двух близких друг другу душ и сердец, все же находились и такие, которые утверждали обратное. Как бы то ни было, но обе женщины не могли и часа провести друг без друга и постоянно находились рядом.

Как только Анна Леопольдовна превратилась в первую персону в государстве, она стала делать то, чего раньше делать не могла из-за покойной императрицы. Первым делом возле нее появился граф Линар. На сей раз его амурная игра была несколько усложнена - граф, приехав в Петербург, продолжал при каждом удобном случае выражать глубочайшую влюбленность в Анну Леопольдовну, но одновременно откровенно волочиться и за Юлией Менгден.

Наконец, с благословения регентши, он сделал предложение ее фрейлине, но было решено, что пока они останутся пока втроем, ибо невозможно было разлучить двух любящих женщин, и, таким образом, возник классический треугольник, который вскоре распался, ибо Линар срочно уехал в Дрезден, взяв с собой кучу денег и шкатулку с бриллиантами, которые, как говорили, он повез дрезденским ювелирам для того, чтобы сделать корону для Анны Леопольдовны, желавшей превратиться из регентши и Великой княгини в Российскую императрицу.

Во все время поездки Линар получал нежнейшие письма от Анны Леопольдовны, а в Петербурге уже видели в нем нового Бирона и полагали, что Антон-Ульрих вскоре же станет не более, чем марионеткой в руках всесильного фаворита.

А в то время, как Линар занимался ювелирными забавами, в верхних этажах власти начались новые баталии. Миних, арестовавший Бирона, и занявший пост Первого министра, продолжая оставаться и Президентом Военной коллегии, стал внушать Остерману и его сторонникам большие опасения из-за почти необъятной власти, сосредоточившейся в его руках. Чтобы создать фельдмаршалу достаточно серьезный противовес, Антону-Ульриху присвоили звание генералиссимуса, князю Алексею Михайловичу Черкасскому генерал-адмирала и, таким образом, Миних перестал быть бесспорно первым военным России. К тому же его противницей была и регентша и, что не менее опасно, граф Остерман - хитрый, умный, очень осторожный и дальновидный политик. Воспользовавшись тем, что Миних в декабре 1740 года заболел, Остерман сумел внушить регентше мысль, что это - надолго, что фельдмаршал не только болен, но и стар и нуждается в покое от непосильных для него государственных дел.

С этого момента Брауншвейгская чета начала откровенно пренебрегать Минихом: регентша не принимала его, отсылая к мужу, а тот, если и удостаивал фельдмаршала краткой и холодной аудиенции, то подчеркнуто вел себя с ним, как с подчиненным, давая понять старому воину, что перед ним не только герцог, но и генералиссимус. Не выдержав нового для себя унизительного положения, Миних в марте 1741 года подал в отставку, и она была принята.

За всеми этими коллизиями внимательно следили все противники Брауншвейгской фамилии и ее окружения. И ими прежде всего были гвардейские офицеры. Они сделали ставку на цесаревну Елизавету Петровну и составили "комплот", как на старофранцузский манер именовали тогда заговор.