Регентство. Людовик XV и его двор

Понятно, что после такого посредничества герцогиня Орлеанская испытывала к Дюбуа отвращение.

Вот почему, когда, выйдя из Парламента, регент отправился к герцогине Орлеанской, чтобы известить ее о достигнутом успехе, она с великой радостью выслушала его, а затем промолвила:

— Сын мой, я ничего так не желаю, как вашей славы и блага государства, и во имя вашей чести хочу попросить вас лишь об одном, но я требую дать мне слово исполнить мою просьбу.

Регент дал ей слово.

— Так вот, — немного успокоившись, произнесла принцесса, — мое желание состоит в том, чтобы вы никогда не пользовались услугами этого плута аббата Дюбуа, самого большого мошенника, который только есть на свете и который ради самой ничтожной личной выгоды принесет в жертву и государство, и вас.

Когда регент вернулся в свой кабинет, первым, кого он застал там, был аббат Дюбуа.

В руке у аббата была жалованная грамота о производстве в государственные советники, которую он сунул под нос его высочеству.

— Что это? — поинтересовался регент.

— Но вы же сами видите, монсеньор, — ответил Дюбуа.

— Да, это жалованная грамота о производстве в государственные советники, но кого, по-твоему, я должен назначить на эту должность?

— Меня, монсеньор.

— Тебя?

— Да, монсеньор. Когда я поженил ваше высочество с дочерью короля, я попросил его величество сделать меня кардиналом; он отказал мне в этом и был прав, ибо я не создан для того, чтобы быть священнослужителем: я создан для того, чтобы быть министром. Поставьте свою подпись, монсеньор.

Регент взял перо и расписался, а затем, швырнув грамоту Дюбуа, произнес:

— Держи, шельма! И катись отсюда, а не то получишь!

Дюбуа взял грамоту и быстро удалился.

Вот таким образом Дюбуа стал государственным советником.

Скорее, однако, это была кажущаяся причина такого назначения; подлинной его причиной стало рассуждение; слово здесь несколько странное, но, тем не менее, точное.

Регент рассудил, что Дюбуа, этот товарищ по распутству, который не получил имени в крестильной купели и которому он нередко давал имя сам, причем одно из самых выразительных и самых заслуженных, этот коварный советчик в отношении личной жизни, будет всегда подавать ему отличные советы по части общественной жизни и что этот безбожник, не веривший ни во что, верит в славу Орлеанской династии; наконец, он рассудил, что никакой прелат не просил и не будет просить у него этого места, не желая вступать в совет после аббата Биньона, простого священника; короче, он рассудил, что выбор, который он сделал, остановившись на аббате Дюбуа, был лучшим из всех возможных.

Что же касается внешнего вида аббата Дюбуа, то это был худой, длинный, тщедушный человек в белокуром парике, с лисьим выражением лица и умной физиономией.