Регина(СИ)

Её неисчерпаемая жажда всё рассмотреть, до всего дотронуться собственными руками, понюхать, если можно, попробовать на вкус забила в ней с новой силой. Она взвизгнула, как деревенская девчонка, и, подобрав юбки, помчалась по дороге. Каблучки дробно застучали по мосту. Около натянутых мощных цепей она остановилась, провела пальцами по звеньям и на белоснежной коже остался ржавый налёт. Регина не удержалась и прижалась к железу носом, вдыхая запах столетней истории. Останавливаясь на каждом шагу, она медленно подошла к распахнутым воротам, погладила их ладонью, моментально перепачкавшись в пыли и ржавчине. Она волчком крутилась во дворе, обрызгала из лужи малышню, сунулась в глубокий, пахнувший прохладой и тишиной колодец, потом направилась к замку, чтобы успеть осмотреть его изнутри, от деревянных барельефов оружейной комнаты до огромных котлов в кухнях.

На освещённое высокое крыльцо вышла совсем молодая, одних лет с Региной, девушка в скромном атласном платье глубокого чёрного цвета, украшенном жемчужной брошкой и чёрными испанскими кружевами. Она заслонилась от яркого утреннего света рукой, но Регина успела рассмотреть её лицо, молочно-белое, с ярким, словно нарисованным румянцем, с мягкими и лёгкими чертами. Ярко-розовые по-детски пухлые губы девушки были приоткрыты от радостного удивления. Круглые голубые глаза с короткими пушистыми ресницами не поражали особой красотой, но чистый и наивный взгляд их мгновенно вызывал симпатию и расположение. Регина отметила, что незнакомка не является красавицей в строгом смысле слова, а уж рядом с ней и вовсе будет выглядеть серой мышкой. Но в чём не уступала эта девушка признанным столичным прелестницам, так это тяжёлой копной белокурых волос и точёной фигуркой. Регина ещё подумала в тот момент, что одень их в одинаковые платья и прикрой голову плотной вуалью — и никто не отличит их друг от друга.

Девушка легко спустилась с крыльца и улыбнулась гостье открыто и весело. Она была похожа на маленькую лесную птичку, обогретую солнцем. Регина шагнула к ней, но почему-то сердце тревожно и мрачно, как церковный колокол, ухнуло в груди.

— Доброе утро! Меня зовут Анна Лаварден, баронесса де Варенн.

Она не успела договорить — отдавая на ходу приказанья слугам, из замка выбежал Филипп.

— Графиня, я вижу, моя кузина уже успела вам представиться. Что ж, Анна, познакомься с Региной де Клермон д'Амбуаз, графиней де Ренель, величайшей драгоценностью Парижа и моей невестой.

Анна бросила мимолётный вопросительный взгляд на Филиппа, снова посмотрела на Регину и присела в почтительном реверансе:

— Я очень рада и вашему приезду, и этой замечательной новости.

— Думаю, вы очень быстро найдёте общий язык. А мне пора наведаться на южные виноградники и к старому Гарену. Я вернусь к вечеру и, скорее всего, буду зверски голоден.

Расцеловав обеих девушек в щёки, Филипп уехал в сопровождении управляющего. Регина и Анна переглянулись друг с другом и, сглаживая неловкое молчание, графиня спросила:

— А что, в отсутствие Филиппа никто не завтракает? Я, например, до вечера не доживу. Граф говорил, что жена управляющего Николетта — отменная хозяйка. Может, наведаемся к ней в гости с утра?

Анна согласно кивнула. Вместе они привели в порядок одежду Регины и нагрянули к Николетте как раз в тот момент, когда она накрывала стол. Хозяйка, как и говорил Филипп, оказалась весьма миловидной и смешливой особой и, глядя на неё, графиня не могла представить, что несколько лет назад эта женщина пережила кошмар, ещё более ужасающий, чем случившееся с самой Региной. Они позавтракали свежевыпеченными лепёшками с молоком, тушёными овощами и творогом с ягодами.

Но поговорить с Николеттой о том, что тревожило и волновало душу, что снилось в кошмарах, Регина не отважилась. Побоялась ли бередить старые раны женщины воспоминаниями, не захотела ли ровнять себя с кухаркой одинаковой бедой или просто решила поскорее всё забыть — истинной причины она бы и сама не смогла назвать. Но скорее всего, потому что поняла значительную разницу в этих, казалось бы, одинаковых историях: Николетта была ребёнком и солдаты осквернили её тело и напугали её до полусмерти, что же до Регины, то король, в первую очередь, задел её гордость, унизил её достоинство. Молодое сильное тело быстро излечивалось от ран, страха в гордой дочери Клермонов не было никогда. Но душа горела мятежным огнём обиды и мести.