Регина(СИ)

Ты стряхиваешь с рук воду и прохладные, пахнущие розами капли летят мне в лицо, и Ты заливаешься смехом, и на кончике носа у Тебя прилип розовый лепесток. Солнечные лучи играют в прятки среди Твоих медно-огненных локонов и Ты несёшь на себе и с собой эти яркие, ослепительные искры. Ты стремительно взлетаешь по лестнице и сквозь кружева нижних юбок то и дело мелькают изумрудно-зелёные туфельки и тонкие щиколотки с беззащитно выступающими, почти птичьими косточками. Однажды мне было даровано счастье обувать эти маленькие ножки и если б Ты знала, с каким благоговением держал я в руке атласные белые башмачки! Как замирало моё сердце, когда я касался Твоих узких ступней!

Твои длинные, безупречно прекрасные руки легко скользят по перилам, а я не могу забыть, как бережно и нежно плыли они по моему окровавленному телу, когда я почти умирал от ран в Твоих объятьях. Но разве мог я умереть, пока рядом была Ты? Разве мог я предпочесть всех ангелов небесных Твоей красоте?

Иногда мне начинает казаться, что я забыл Твой голос, что почти не помню Твоего лица. Но всё равно — помню тепло Твоих рук, Твоё дыхание на своей коже и что-то ещё, что ускользает утром, едва лишь закончится ночное колдовство Твоей души.

Первой не выдержала, как всегда, Екатерина-Мария. Утром накануне начала пасхальных торжеств она ворвалась в спальню Регины, молчком выдернула её из постели, сунула ей в руки что-то изумрудно-зелёное и, бросив коротко "Одевайся, я жду внизу", так же стремительно вышла. Регина пожала плечами, однако оцепенение, овладевшее ею после отъезда Луи, уступило место неистребимому женскому любопытству, и через полчаса она уже спускалась по лестнице, облачённая в роскошное бархатное платье для охоты, специально заказанное для неё герцогиней у их общего портного. У крыльца её ждали подруга и де Лорж с двумя пажами и слугой, все верхом на тонконогих гнедых конях. Любимец Регины молчаливый Никола держал под уздцы маленькую светло-серую арабскую кобылку Луи — подарок самой Маргариты Наваррской. Графиня вопросительно посмотрела на друзей, но герцогиня, не говоря ни слова, чуть тронула поводья своей Ласточки и вся кавалькада вслед за ней устремилась вдоль улицы, не дожидаясь, пока Регина присоединится к ним. Графине не оставалось ничего другого, как вскочить в седло и догонять их, не задавая лишних вопросов.

ГЛАВА VI. Охота на оленей и не только

Трубят рога "Скорей! Скорей!"

И копошится свита.

Душа у ловчих без затей

Из жил воловьих свита.

В. Высоцкий

Всадники молча пролетели по улицам города, мимо Гробницы Невинно убиенных и башни Сен-Жак-де-ла-Бушри, через мост в Мельниках и через полчаса уже мчались по лесной дороге. Бешеная скачка в полном молчании подействовала на Регину лучше всяких лекарств — глаза её загорелись озорным огнем, в пламени которого плясали бесенята, на щеках вспыхнул румянец, губ коснулась прежняя, дерзкая улыбка де Бюсси. Филипп не мог оторвать от неё глаз, а Екатерина-Мария продолжала лететь с довольным видом во главе кавалькады.

Наконец, через два часа, когда Регина от усталости готова была уже самым неприличным образом вывалиться из седла и взмолиться об отдыхе, когда все суицидные, как выразились бы сейчас, настроения напрочь вылетели из её головы, а все мысли вращались вокруг чашки горячего молока и мягкой постели, впереди показались мрачные каменные стены монастыря. Филипп первым заметил, как побледнела юная графиня при виде этого пейзажа, и успел удержать её от падения. Регина мёртвой хваткой вцепилась ему в руку и испуганная стая вопросов, детских страхов и разбившихся надежд выпорхнула из её глаз навстречу его успокаивающему рукопожатию. Герцогиня верно рассчитала, что растревоженные воспоминания детства и растворённая в крови тоска встряхнут подругу и заставят уцепиться за жизнь.