Регресс

– Вы не представляете, голубчик, насколько интересные структуры побывали внутри вас, – воодушевился Закхер, притормозив запись. – Вот видите… Точно рассчитанные мною комбинации световых сигналов являются своеобразной программой. Ксиниды, созданные мною, управляемы. Их поведение полностью можно определить воздействием излучения видимой части спектра. Это как в любом низкоуровневом языке программирования – есть сигнал или его нет…

Вот оно что, Закхер по ходу эксперимента задавал необходимые для моего видоизменения программы, а липотронные ксиниды согласно им каким-то образом перестраивали в моём теле ДНК…

– Но почему вы тогда не смогли вернуть меня в начальное состояние? – задал я закономерный вопрос.

– Увы… – Закхер развел руками. – Вероятно ошибка расчетов в связи с большим количеством накопленных к концу эксперимента переменных. Я просто не смог их все учесть.

Словно в фантастическом фильме видел я сейчас на экране, как из человека, мирно спящего под одеялом, превращаюсь в пса. Уменьшаясь в размерах, я покрывался черной шерстью. Моё лицо, такое привычное, вытягивалось, приобретая собачий оскал. Приборы, следящие за изменением параметров, зашкаливали, показывая невиданные в рамках действия Системы отклонения от начальных величин.

Побыв псом, я, как догадался ранее, стал ящерицей. Испуганное существо, вцепившись в рукав белого халата Закхера, малоподвижными глазами удивленно смотрело сейчас с экрана на меня. Когда по прошествии времени, маленькие лапы его стали расти, а длинное тело расползлось вширь, я понял, что так я превратился в земноводное. Прошло несколько минут, и вот уже экран показывал скользкую бородавчатую жабу – это снова был я.

– Смотрите, голубчик… Вы превратились в классический вид «Bufo viridis». Именно таких я использую для своих прочих опытов. Вот решил посадить вас к сородичам… Надо заметить, они приняли вас за своего.

Закхер заулыбался, я же молчал. Глядя на то, как втягиваются внутрь тела лапы неведомого мне организма, как уменьшается его тело, бледнеет оболочка, вырастает хвост, я ждал. И вот уже рыба, раздувая жабры, лежит на столе. Переливающаяся на свету чешуя, заменившие конечности плавники… Закхер спешит опустить её в аквариум, она вздрагивает, оживает, плывет. Я вспомнил, какое потрясающее ощущение полета в воде тогда испытал. Закхер на экране подхватил аквариум. Он попытался спрятать его, когда в стеклянный бокс влетело двое детей – девочка лет десяти и мальчишка ещё младше. Шумя, они принялись рассматривать «новую рыбку».

– Племянники… – пояснил Закхер. – Каждую среду навещают меня. Забыл закрыть дверь в комнату и вот…

«Рыбка, рыбка, поплавай» – слышалось с экрана. – «Подари её нам». Вот они, те раскаты чужих голосов, которые заставили меня тогда всполошиться.

– Не очень-то они у вас дружелюбные, – заметил я, глядя, как дети изо всех сил трясут аквариум.

– Ну, знаете ли, они ещё дети… – развел руками Закхер.

Странно, что я совершенно не чувствовал их. Все эти тряски… Тогда всё окружение казалось мне абсолютно стабильным. Настроенный на восприятие только ограниченного пространства, я не мог распознать того, что творилось за пределами моего мирка. Будь то необъятный космос, или небольшой сосуд с водой, я не мог судить о том, что скрывается за зоной моего восприятия. И тут странная мысль пришла мне в голову – а так ли уж мы, разумные люди, правильно представляем себе мир. А, может быть, мы подобны рыбам?… Наши модели мироздания, теории космоса – это всего лишь попытки предугадать, опираясь на наши органы восприятия, что окружает нас. Но так ли уж широко наше восприятие? Можем ли мы надеяться и доверять собственным взглядам?

А между тем на экране очередная игра света Закхера заставила рыбку в аквариуме беспомощно забить распадающимся на части хвостом. Плавники, чешуя, слазили с тела, оставляя обнаженной прозрачную плоть. Закхер едва успел вытащить из аквариума занявшего место рыбы дождевого кольчатого червя.

– «Lumbricus terrestris», – пояснил Закхер. – Голубчик, вы просто классический пример. Вы превращались именно в те организмы, строение которых в качестве базовых рассматривается в каждом учебнике зоологии.

Закхер, тот, что был на экране, посадив червя в банку с землей, принялся с интересом рассматривать его. Я видел, как очки его почти вплотную приблизились к червю, но в тот момент я уже не ощущал присутствия рядом профессора. Вгрызаясь в почву, я, будучи червем, протискивался вглубь.

– Расскажите, поведайте мне, что вы чувствовали в тот момент? – принялся трясти меня за руку Закхер.

– Лучше вы расскажите, зачем вы запустили ко мне его? – спросил я, указывая на экран, где профессор, принеся другого, такого же, как я червя, опустил его в мою банку с землей.

– А это… – улыбнулся профессор. – Я хотел проверить, как будет действовать на вас такой же, как вы индивид.

Закхер сорвался с места. Через минуту он вернулся, неся в руках склянку, заполненную дождевыми червями.

– Это ваше потомство, – произнес он.

Я не верил своим ушам.

– Вы хотите сказать…

– Да, вы размножились…