Регрессия

– Хм… Об этом я не думал, все может быть. Но дело в другом. Твоя внутренняя боль сейчас настолько велика, что выстроила броню в попытках сохранить тебе психику. Наверняка есть что-то такое, какой-то момент, который напрочь стерся из твоей памяти и засел глубоко внутри, блокируя все потоки. Именно он и не пускает тебя дальше, зато каждую ночь возвращает тебя ко дню твоей смерти.

– Отлично. Тогда мне нужен психолог, а не псих в плаще, – съязвила я.

– Это обидно, – серьезно отозвался Иоганн, – но я пропущу мимо ушей. Видишь ли, регрессионная терапия – это часть психологии, просто мне этот талант дан от природы. Я введу тебя в легкий транс – гораздо более поверхностный, чем тот, что ты пережила. Он вернет тебя к травматическим событиям этой жизни, и, поверь, тебе станет намного легче, а заодно высвободишь свою силу, заткнутую этой пробкой.

– Нет уж, спасибо, хватит с меня экспериментов!

– Анна, это не эксперименты, это твоя суть. Мой долг – помочь тебе, хочешь ты этого или нет.

Его глаза вновь полыхнули странным огоньком, который я неоднократно замечала в моменты, когда Иоганн злился. Что-то нечеловеческое было в этом взгляде, внушающее ужас и трепет одновременно. Он накрыл мою ослабевшую ладонь теплой изящной рукой и внимательно вгляделся куда-то в глубь меня – в те слои моей натуры, куда я и сама не могла проникнуть.

– Ты ведь хочешь избавиться от кошмаров во сне и наяву? – намного мягче спросил он. – Позволь мне помочь. Любая психотерапия сталкивает нас с неприятным и скрытым, зато потом тебе станет легче.

– Я смогу все это отпустить? – с подозрением произнесла я, поддаваясь нежному голосу.

– Отпустить, отомстить… Как сама решишь.

– Ладно, раз уж день и так безнадежно загублен, давай, колдуй! Я вся ваша!

Уголки губ Иоганна поползли вверх, делая его красивое лицо совершенно неотразимым. Он подсел ближе и погладил меня по щеке тыльной стороной ладони – сомневаюсь, что так принято на его сеансах с пациентами, но я не отдернулась. Пусть делает что угодно, лишь бы не гореть каждую ночь и не жить в пепле собственной глупости и бессилия каждый день.

В этот раз видение накрывало не сразу, а наслаивалось событиями прошлого, пока не открыло передо мной точку невозврата, которая начисто стерлась из памяти. Я отчетливо видела себя в залитой летним светом прихожей.

Нестерпимо знойный день был в самом разгаре – домашний кондиционер жужжал на полную мощность, льняные шорты стали мокрыми от пота и липли к ногам, пока я в нерешительности брела домой.

Это произошло чуть меньше трех месяцев назад. Разобравшись с сессией предпоследнего учебного года, я впервые за время моего студенчества чувствовала себя совершенно опустошенной. Неинтересные предметы, которые я во что бы то ни стало стремилась сдать на отлично, высосали из меня все жизненные силы, и мне физически необходимо было сделать что-то новое, несвойственное мне.

С Антоном тогда все было прекрасно. Да кого я обманываю? Мне казалось, что все было прекрасно. Я покупалась на его обходительность на людях и делала все возможное, чтобы не разозлить зверя дома. Но желание изменений все же нарастало, и я приняла самое безобидное, как мне казалось, решение – отрезать челку. Придать моим шикарным рыжим волосам немного разнообразия. Я аккуратно и издалека сообщила об этом Антону, он ответил, что я буду страшной, и не надо ничего трогать. Мой зомбированный мозг не имел права обижаться, а потому я продолжила убеждать, умолять, просить…

С трудом я выбила разрешение и вприпрыжку отправилась в парикмахерскую. Челка сделала меня немного моложе, но придала некую изюминку, по-новому очертив овал лица и выделив зеленые глаза спадающими на них рыжими волосками.

В приподнятом настроении, которое затмевалось разве что затаенным страхом перед скорым будущим, я переминалась с ноги на ногу, не рискуя пройти в гостиную, где из-за стола Антона доносились звуки игры в танки. Разглядывая себя в зеркало и так, и эдак, я все же пришла к выводу, что выгляжу хорошо, и ему должно понравиться. Нетвердым шагом я направилась по коридору, чувствуя, как дрожу всем телом, и заглянула в комнату.

– Привет, – неловко выпалила я. – Я пришла.

А в ответ получила пустой взгляд, пробежавшийся по мне без особого интереса, на лице он задержался на секунду-другую и вернулся к компьютеру.

– Я подстриглась, ты заметил?

– Заметил, – сухо отозвался Антон. – Иди на кухню, закончу – приду.

Я засеменила на кухню, выдохнув, что все прошло гладко, и мне нечего бояться, хотя сердце продолжало трепетать, чувствуя, что разговор еще даже не начался. Пока муж тратил драгоценное время и весомую часть семейного бюджета на прокачивание танков, я принялась за блинчики. И вскоре аромат ванили и поджаренной корочки на краях тончайших блинов наполнил кухню, расползаясь по всей квартире.

Мне оставалось дожарить всего пару штук, когда на пороге кухни показался Антон. На его лице не было и тени улыбки, кулаки судорожно сжимались; он молчал.

– Скоро блины будут готовы, садись, – я порхала возле плиты, облаченная в фартук, не замечая надвигающейся угрозы.