Рэгтайм

Молодые люди собрались вокруг Колхауса возле ящика с детонатором. Они были потрясены. «Ты ничего им не должен! – кричали они. – Мы взяли за яйца самого Моргана! Пусть отдают нам Конклина и мотор, пусть выпускают нас отсюда и тогда получат назад свою библиотеку. Вот такие условия, мэн, только такие условия!»

Колхаус был спокоен и говорил мягко: «Никто из вас не известен властям по имени. Вы можете раствориться в городе и спасти себе жизнь». – «Так же можешь и ты», – сказал кто-то. «Нет, – ответил Колхаус, – меня они никогда не выпустят отсюда, и вы это знаете. Если же выпустят, не пожалеют усилий для охоты за мной. И все, кто со мной, будут выловлены. И все вы умрете. Ради чего?»

«Мы все это оговорили заранее, – сказал один из юношей. – Теперь ты все переворачиваешь. Так не годится, мэн! Мы все – Колхаус! Мы не уйдем отсюда, взорвем все это к дьяволу!» Выступил Младший Брат: «То, что ты делаешь, – это предательство. Мы все должны быть свободны, или мы все умрем. Ты подписал свое письмо как Президент Временного правительства Америки». Колхаус кивнул: «Это была риторика, необходимая для поддержания нашего духа». – «Но мы поверили в это! – закричал МБМ. – Мы поверили! На улицах хватит народу, чтобы сформировать армию».

Несомненно, ни один теоретик революции не смог бы отрицать, что перед лицом такого гигантского врага, как вся белая раса, успешная борьба за «Форд-Т» – неплохое дело для начала. Младший же Брат, явно не теоретик, продолжал кричать: «Ты не смеешь менять свои требования! Ты не смеешь! Предать нас за машину!» – «Я не изменил своих требований», – сказал Колхаус. «Так что же, проклятый «Форд» – это и есть твоя справедливость? – спросил МБМ. – Твоя казнь – это справедливость?» Колхаус посмотрел на него. «Что касается казни, то моя смерть была уже решена в тот день, когда умерла Сара. Что касается моего богом забытого «Форда», то и его судьба решилась тогда, когда я ехал мимо пожарки. Я не сократил своих требований, их преувеличили те, кто так долго им сопротивлялся. Теперь я выторгую ваши дорогие мне жизни за жизнь Уилли Конклина, и бог с ним».

Спустя несколько минут Отец шел назад через улицу. В конце концов, Колхаус просто требует справедливости, а его людям на нее наплевать. Это другое поколение. В них нет ничего человеческого. Отец содрогнулся. Настоящие чудовища! У них перекрученные мозги. Собирать армию! Они – грязные революционеры, иначе их не назовешь.

Знаменитое упорство Колхауса стало теперь оплотом против аргументов его бешеных парней. Теперь он стоит между мистером Морганом и ужасной бедой. Ничего из этих соображений Отец не доверил окружному прокурору. У прокурора и без того хватало неприятностей. Он забрасывал в топку одну порцию виски за другой. Щетина на лице. Глаза-протуберанцы покраснели. Стоит у окна. Шагает. Кулаком правой руки колотит себя в ладонь левой. То и дело заглядывает в телеграмму Моргана. Отец прочистил горло. «Там не сказано, что вы должны повесить соучастников», – проговорил он. «Что? – вскричал Уитмен. – Что? Олл-райт, олл-райт… – Брякнулся на стул. – Много их там?» – «Пятеро», – сказал Отец, бессознательно исключая из этого числа Младшего Брата Матери. Уитмен вздохнул. «Я думаю, это лучшее, что вы можете сделать», – сказал Отец. «Факт, – отозвался окружной прокурор, – но что я скажу газетам?» – «Немало, – возразил Отец. – Во-первых, вы скажете, что Колхаус Уокер захвачен. Во-вторых, сокровища мистера Моргана спасены, в-третьих, город в безопасности, в-четвертых, вы используете все возможности вашей службы и полиции для того, чтобы выследить всех подручных, пока последний из них не окажется за решеткой, где ему и следует быть». Уитмен подумал. «Да, мы возьмем их, – пробормотал он, – прямо там, за баррикадой». – «Ну, – сказал Отец, – это будет сделать трудновато. Они возьмут заложника и не отпустят его до тех пор, пока не будут в безопасности». – «Кто заложник?» – спросил Уитмен. «Я», – сказал Отец. «Понимаю, – сказал Уитмен. – А как вы думаете, почему хорек решил, что он один удержит здание?» – «Он будет сидеть в алькове, недосягаемый для пуль, руки на детонаторе, – сказал Отец. – Мне кажется, этого вполне достаточно».

Быть может, в этот момент Отец питал надежду, что после своего освобождения он сможет привести полицию в логово преступников. Он думал, что без Колхауса у них поубавится пылу пренебрегать законом. Это были убийцы, анархисты и поджигатели, но он не трусил. Он знает этот тип людей и покажет им, кто здесь настоящий мужчина. Что касается Младшего Брата, то он в этот момент даже радовался, что приложит руку к его захвату.

Уитмен уставился в пространство. «Олл-райт, – сказал он, – олл-райт. Подождем до темноты, может быть, никто не увидит того, что мы сделаем. Ради мистера Моргана, и ради его проклятой гутенберговской Библии, и ради проклятого пятистраничного письма руки покойного Джорджа Вашингтона».

Итак, переговоры завершились.

39