Рейд. Оазисы Камень

Андрей Николаевич понимает, что этот грузный, мордатый человек средних лет не только не может держать машину в исправности, он ещё не имеет понятия, как ездить в степи. Но это только поначалу он так думает, квадроцикл снова взлетает на бархане и снова валится с него. И тут уполномоченный понимает, что Дима просто пытается побыстрее угробить квадроцикл, и начинает бить его в лицо, в правую скулу, приговаривая:

- Медленнее, медленнее, животное, не лезь на барханы.

- А-а! - орёт тот и скидывает скорость. И тут же начинает хныкать: – Ты офигел?! Я помогаю как могу.

- Я вижу, как ты помогаешь; ещё раз заскочишь на кручу, отрежу тебе ухо, мотыль трупный, – в холодной ярости произносит Горохов и добавляет: – Тихонько езжай, тля песчаная.

Глава 47

Сысоев едет недовольный, насупился, в руль вцепился. Видно, морда опухла и болит, но зато теперь он ведёт свой крутой «Багги» аккуратно, на барханы не запрыгивает. А уполномоченный его не трогает, даёт ему остыть чуть-чуть, успокоиться, прежде чем завести с ним разговор о тех делах, что творятся в городе. Но до этого снова не доходит. В черноте ночной степи Андрей Николаевич видит две белые точки.

Нет, он не ошибся и ему не померещилось.

- Стой! - сразу рявкнул он, и так как мордатый дурак не среагировал, снова орёт: – Стой, говорю!

Сысоев останавливает квадроцикл, смотрит на него: ну что ещё? А Горохов выключает фары и глушит мотор. Он хочет покинуть кабину, но ключ оставлять мордатому… Нет уж… Он вытаскивает ключ зажигания, вылазит из машины и взбегает на ближайший высокий бархан.

Андрей Николаевич снова видит, как в темноте мелькают две белые точки. Фары машины, которая перебирается через низкий бархан. Правильнее сказать, ещё две белые точки. Скорее всего, машин в барханах две.

И это вдалеке от дороги. Кто-то таскается по степи… Ночью?

«Какого хрена?».

Уполномоченный ждёт ещё примерно минуту, пока не убеждается, что машины идут с запада на восток. Если это патруль… Дело дрянь. Можно, конечно, дождаться, пока они уберутся подальше, и проехать на юг. Но когда они будут возвращаться, они сто процентов найдут след от протектора крутого «Багги». На сыром песке след получается отчётливый, им его не просмотреть, если они не слепые. Можно было, конечно, рискнуть, будь у этого дурака его квадроцикл в исправном состоянии. Но устраивать гонки, когда у тебя стучит вал…

«Кажется, придётся уходить пешочком… Как и собирался. По камушкам, через заросли колючки, по кактусовым полянам пройти, не оставив следов, можно… Но что тогда делать с мордатым? Отпустить? – от одной этой мысли уполномоченный морщится. - Эта конченая тля начнёт делать звонки, как только доберётся до телефона. Тащить его с собой? – он морщится ещё больше. – Рыхлый Дима не пройдёт в хорошем темпе и пары километров… А потом начнёт ныть и падать…».

Конечно, были ещё способы обезопасить себя от этого урода, но то были способы… достаточно жёсткие…И он, пока, не приняв решения, спускается с бархана и возвращается в машину.

- Ну и что там? – интересуется Сысоев невесело. Он, наверное, ждёт, что уполномоченный вернёт ему ключ зажигания, и даже протягивает руку.

Но тот не спешит отдавать ключ.

- Ты мне объяснишь, что тут у вас происходит?

- Не знаю я, - почти грубо отвечает мордатый.

«Врёшь. Врёшь, сволочь! Всё ты знаешь!».

- Там, по-моему, патруль, они таскаются по степи…

- И что? – бурчит Дима.

- А то, что дальше нам придётся идти пешком.

- Что? Идти? Куда? Мне? Мне тоже?– Сысоев весь на эмоциях. – Мне-то зачем это надо?

- Много вопросов, - сухо и спокойно отвечает ему уполномоченный. – Отвечу на один. Тебе придётся идти со мной, чтобы не умереть прямо тут и прямо сейчас, потому что одного я тебя тут не оставлю. Так что выбирай. Или идёшь со мной, или…, - уполномоченный достаёт из кобуры револьвер.

- Мы не уйдём от них, – вдруг говорит Сысоев, но ничего другого от него Горохов и не ожидал, а вот слегка истеричный тон мордатого его насторожил. Но он пытается его успокоить:

- Уйдём, уйдём, - вообще-то, он был уверен: если бы шёл один… а с этим… Горохов думает, что его придётся бросить в степи километров через десять, но оставлять его тут он точно не собирается.

- Да ну, нет… Не уйдём! – почти ему в лицо орёт Сысоев.

И теперь у Андрея Николаевича нет сомнений, что он что-то знает.

- Дима. – почти вкрадчиво начинает уполномоченный. – Я тебе ещё раз повторяю: или ты идёшь со мной, или умрёшь, умрёшь прямо здесь… Ну или расскажешь, почему ты так уверен, что мы не сможем уйти.

Но Сысоев молчит, и тогда уполномоченный наотмашь бьёт его револьвером по лицу. Револьвер – железяка тяжёлая, он сразу рассекает мордатому кожу на скуле… Кровь ручьём, капли летят и на панель, и на лобовое стекло.

-А-а!.. - Дима хватается за лицо. - Ты офигел?!

- Ты, наверное, не знаешь, кто я…, - спокойно продолжает Горохов. – И предлагаю тебе этого не выяснять, иначе мне придётся тебя бить час или два, пока ты мне не ответишь на мой вопрос. А вопрос мой, если ты забыл, таков: почему ты думаешь, что мы не сможем пройти мимо патруля?