Рейд. Оазисы Камень

Дойдя до небольшой площади, а скорее, до следующего переулка, уполномоченный остановился. По улице, сильно хромая и таща за собою большую лопату, шёл скособоченный бот. В том, что это был бот, Горохов не сомневался, несмотря на то что это искусственное подобие человека сильно сдало, похудело, его некогда прекрасную смуглую кожу покрывали большие тёмно-серые пятна. Казалось, что теперь в этом существе нет и десятой доли той мощи, которой оно некогда владело. Конечно, бот ещё был способен на какую-то работу, но поднять мотоцикл и поставить его в кузов квадроцикла этой развалине было уже не под силу. А ведь Горохов сам был свидетелем такого. Но то было другое время и другие боты.

«Уже рухлядь. Не очень-то они, как выяснилось, долговечны. Интересно… Их специально так спроектировали, чтобы потребители всё время покупали новых, или пять-шесть лет – это их биологический предел?».

И тут уполномоченный резко обернулся: есть ли кто интересный сзади? Людишки за спиной были, были, в городе вообще стало заметно больше людей, но тех, на кого нужно было обратить пристальное внимание… таких на улице не оказалось.

Мимо протарахтел, разбрызгивая лужи на малых оборотах, квадроцикл, проехал рядом не спеша, но разве разглядишь, кто там за тёмными-то стёклами?

Горохов взглянул на часы… До заката сорок пять минут, ему до схрона тридцать-тридцать пять минут ходьбы. Нужно было поторапливаться, и он прибавил шагу. А тут ещё и райончик начался тот самый, который он не любил. Самые отвратные дыры, самые мерзкие кабаки, где торгуют не столько водкой, сколько полынью. Торгуют ею, не стесняясь. И люд здесь был соответствующий. Тут и без слежки нужно держать ухо востро. Какие-то типы на углу. Обычная шваль – драная одежда, «убитая» обувь. Полынщики. Или торговцы. Или и то, и другое. Ещё пара чуть дальше, там баба какая-то, по голосу совсем не старая, смеётся-заливается нездоровым смехом. Из чёрного проема незакрывающейся двери вдруг вываливается тип без респиратора с чумным взглядом, худой, один скелет, и чёрными потрескавшимися губами спрашивает невнятно:

- Надо чё?

Андрей Николаевич – хотя нужно было просто побыстрее уйти – от неожиданности даже спросил:

- Что?

- Надо чё, говорю?

- А, нет, ничего не надо, - Горохов ускоряет шаг.

А тип бурчит невнятно ему вдогонку:

- Есть свежак, «молодка», сегодня собранная, чистяк, отходняка от неё вообще не будет, есть «настойка», есть «известь», всё есть, слышишь…, - уполномоченный проходит мимо, это, кажется, раздражает продавца. - Э! Мужик… Э…

И тут из двери вываливается ещё один, интересуется:

- Чё он?

- Ниче, - бурчит первый. – Ходит тут… Урод…

Надо отсюда убираться побыстрее, или придётся кого-то убить, и уполномоченный уходит, на ходу незаметно взводя курки на обрезе… Ну, так, на всякий случай. Он оборачивается. Получить пулю в спину очень не хочется, а эти двое стоят и смотрят на него. И он прибавляет шаг. У следующего дома к бетонной стене привалился раздетый человек, на нём лишь штаны и какие-то ботинки с обмотками, такие носят казаки. Но ни рубашки, ни шапки, ничего. Он в полузабытьи, глаза закатил и шарит рукой перед собой. Рот приоткрыт, дёсны тёмно-зелёные, зубы жёлтые. Этот ест траву давно. Горохов знает, что, по большому счёту, это уже труп. Возможно, он и не умрёт от полыни, но его точно прикончит то, что он сидит вот так вот, без одежды. Его за неделю прикончат клещи. Один клещ будет есть его месяца три, нужен знающий человек, чтобы вытащить опасную тварь из тела. И вытаскивать её нужно в течение первых часов после укуса. Иначе это членистоногое уйдёт в тело сантиметров на пять или шесть, закогтится там и начнёт выделять обезболивающее, типа, не беспокойся, человек, всё у тебя в порядке, живи себе дальше, а я тут поживу.

Двум-трём понадобится месяц, чтобы довести человека до горячки. А если вот так сидеть около стены, то ты соберёшь на себя всю нечисть, что будет рядом. Может, и недели не протянешь. Горохов, стараясь не глядеть на этого бедолагу, проходит мимо.

Метров через сто с ним снова пытаются заговорить. Теперь это девица лет двенадцати. Худая. Она тоже без респиратора, вся оборвана и, кажется, пьяна. Девка тоже предлагает полынь. За нею стоит какой-то мужик и смотрит на уполномоченного сквозь треснувшее стекло маски, держит в руке что-то, а что – и не разберёшь.

Нет, нет! Ничего не нужно, Горохов качает головой и прибавляет шаг. А сам руку с обреза не убирает.

Глава 18

У последней лачуги он остановился. Дальше дороги не было, и сразу за домом с треснувшей стеной начинался невысокий, чёрный от влажной плесени бархан. Ещё метров сто на юго-восток – и бетонная башня старой водокачки.