Рейд обреченных

— Меня призвал Круг, — послал во тьму ментальный эквивалент сдвинутых плеч До'ош. — И потом, обязанности в Храме, забота о больных — это слишком большое бремя ответственности, чтобы я мог пренебречь им.

— Значит, мы в чем-то похожи! Они шли к тебе со своими бедами, трудностями, вопросами. И ты принимал их, помогал, указывал, по мере своих сил, верное направление… Их благодарность — лучшая награда, наравне с сознанием правильности твоего пути и удовольствием от выполненного дела. Или ты можешь подобрать другие слова?

— Мы делаем то, что должны, — каждое слово Леа задевало какие-то скрытые струнки в душе До'оша, будя тихую радость, что рядом есть кто-то, кто понимает тебя даже лучше, чем ты сам. — Наверное, лучше не скажешь.

— Наверное… — эхом откликнулась девушка. — Но тяжело всегда быть одному, нести в одиночестве беды и тревоги, с которыми приходят к тебе?

— Я привык, Леа, — теперь уже пожал плечами по настоящему До'ош. — Ко всему можно привыкнуть…

Девушка внезапно наклонилась почти вплотную к нему, так что ее горячее дыхание овеяло лицо килрача.

— К этому нельзя привыкать! — выдохнула она. — Никогда!

Теплые, нежные губы коснулись губ До'оша… и мир замер. Замерла Вселенная, замер ветер, замерли звезды. Все застыло, окаменело, кроме соприкоснувшихся губ и яростных ударов двух сердец. Исчезли преграды плоти, барьеры разума — лишь две чистых, свободных души пылающими мотыльками рванулись навстречу друг другу, оставляя позади огненный шлейф. Не нужно было слов, не нужно было чувств — ничего не было нужно, кроме этого безумного полета, короткого, как вздох, и долгого, как вечность. Обжигающее пламя встретило равное себе, и вместе они сливались в исполинский гудящий костер.

Вскрикнула Леа, в исступлении откидываясь назад; рывком поднявшийся за ней До'ош даже не почувствовал вонзившихся клыков боли в бок. Спираль страсти охватила их и понесла за собой, отметая все лишнее, все мешающее, отгораживая их непроницаемым шатром от остального мира. Как умирающий от жажды в пустыне, они потянулись друг к другу; как рвущий цепи зверь, они сбросили путы привычного с детства контроля, открываясь друг другу без остатка.

Мир колыхался вместе с ними, вздымаясь и опускаясь рокочущим прибоем, что раскалывает вековые скалы; безумные вихри разметывали, дробили мысли на безумную мозаику, которую никто и не пытался собрать.

И стыдливо прятался по закоулкам ветер, и бесстыдно подмигивали далекие звезды, и заботливая тьма расправляла свой полог над ними…

Была ночь!

*10*

— Круг избрал и призвал вас! Вы откликнулись. Войдите в Круг, как равные, и судите сердцем! Круг ждет вас!

Двадцать четыре фигуры в серых плащах торжественно поклонились мощной фигуре, стоящей у костра. Один за другим они подходили, очерчивали перед собой круг Хазада и садились у огня. Вскоре килрачи образовали большой ровный круг вокруг гиганта, на плаще которого весело играли отблески пламени.

— Ты звал — мы пришли. Не самые мудрые, не самые старшие, не самые зоркие — те, кого избрал Круг, — нараспев заговорила одна из фигур. — Если бы ты нуждался в решении и совете, подобно твердости камня, ты позвал бы нас к скалам; если бы алкал ты текучести и переменчивости воды — мы бы слушали журчанье ручьев; возжелай ты свободы и легкости мыслей — на вершине горы мы б внимали ветрам…

— Но коль позвал ты нас к пламени, — подхватила вторая фигура, — то желаешь слов, что возожгут сердца, распалят и направят волю. Говори, Взывающий, Круг слушает!

— Говори, Взывающий! — нестройным хором протянули остальные. — Круг слушает!

Гигант в черном плаще сел на землю, спиной к огню; килрачи опустили руки.

— Благодарю, что так быстро откликнулись, — оставив ритуальный тон и витиеватые фразы, пробасил Вэракк. — Я знаю, что нарушил традиции, вот так обратившись к вам, из разных Кланов, разных планет, но…

— Оставь, Вэракк, — так тихо, что даже килрачам с их тонким слухом пришлось напрячься, дабы расслышать его слова, сказал старый килрач; как бы то ни было, уважением он пользовался огромным, что легко было заметно по вниманию, с которым его слушали. — Все мы знаем, кто ты, знаем твой великий ум, знаем про твою долгую службу Внутреннему Кругу Рогга. Никто не сомневается в твоем праве созвать здесь Круг, и не заставляй меня повторять слова Ушедших о скромности, становящейся пороком. Говори, чего ты ждешь от нас?

Вэракк сдержанно поклонился старцу, молчаливо признавая его правоту.

— Я жду вашего обращения ко всем, Охтаа. Здесь наши дети, которых люди держат в плену, — математик проигнорировал гневный шепот, — и то, что их до сих пор даже не передали нам, вынуждает меня подозревать худшее. Это вижу не я один, это видят и другие. В одиночку я бессилен, а посему воззвал к Кругу. Ваше слово укажет нам путь!