Рейд. Охота

– Четверо как минимум, – сказал Саблин,– слышишь, Саня?

Но Каштенков не ответил.

– Саня! – Рявкнул Саблин, скатываясь сверху.

Он схватил Сашку за пыльник, встряхнул и заорал:

– Саня, просыпайся, давай, дарги идут, тысяча метров отсюда, просыпайся, браток.

– Я не сплю, – произнёс пулемётчик, врал, конечно, но он смог встать, вздохнул, взял в руки винтовку. – Где они?

А Аким ему не ответил, он лез в ранец, вытащил оттуда ППМНД и быстро закопал её в песок, в бархан, боевой поверхностью на запад, дальше стал выбрасывать из ранца всё ненужное, разряженный аккумулятор, пустые банки из-под воды, кое-что из еды, даже тонкий и лёгкий всегда нужный брезент, и тот выбросил, то же самое он проделал и с ранцем пулемётчика. Он не только облегчал ранцы, он ещё маскировал мину. Думал, что закопай он её просто так, то дарги и на десять метров к ней не подойдут, наверное, не дураки они. А на кучу вещей точно обратят внимания, а может, и вовсе захотят взглянуть, что там лежит.

Когда было готово, он сказал:

– Давай, Саня, давай подналяжем, на берегу отдохнём. Покурим, а сейчас изо всех сил, Саня, два километра, и мы на берегу.

Он так говорил, будто на берегу их ждала победа, или подкрепление, или огневая поддержка. Хотя ничего подобного там не было. Но они оба понимали, что тут, в этих чёртовых кучах песка, у них вообще нет шансов.

Саблин снова шёл вторым, так он мог следить и за товарищем, и поглядывать назад. Но за ним самим бы кто приглядел, он так часто поглядывал на Сашку и так часто косил глаза в угол панорамы, туда, куда подавала изображение затылочная камера, что совсем забыл про себя. Вспомнил, когда к горлу стал подкатывать ком, когда уже стало мутить не на шутку. Глянул на термометр, а на нём тридцать четыре. Пришлось остановиться, выпить воды, затем нажимать и нажимать на клапан, запуская в броню по капиллярам «кольчуги» благостную прохладу хладогена.