Рейдер

- Я настаиваю на ванильном финале, - она даже и не думала вырываться. Парочка туристов, пялящихся на них с любопытством, конечно смущала, но удовольствие того стоило. - Ну ладно. Про попу я предупредил,- Аарон коварно ухмыльнулся.- Освобожденная Андромеда сильно не сопротивлялась свалившемуся на нее счастью и стала царицей Микен. А потом эта мудрая женщина так втянулась в семейную жизнь, что родила Персею семерых сыновей и двух дочерей. Уровень ванильности концовки, конечно, зашкаливал, но маленькая победа над Бергом окрыляла. - Какой темпераментный Андромеде попался герой,- восторженно, с придыханием произнесла Марина. - Завидуешь? - от улыбки в уголках глаз Аарона собрались складки-лучики. - А как же! Он ее и спас, и царицей сделал, и всю жизнь неустанно трудился над производством потомства,- Рогозина закинула руки на плечи Аарону.- Изумительный мужчина. - И какая часть тебе нравится больше? - он прихватил губами ее мочку и легонько прикусил. - Царство или работа над потомством? - Язык прошелся по чувствительной раковине уха и снова вернулся к мочке. Веселость как ветром сдуло. Пара прикосновений, красноречивый намеки былая легкость осталась позади. Это была какая-то мистика, фирменная магия Берга. Ноги Марины превратились в вату, и стоило порадоваться, что этот несносный мужчина крепко держит ее за попу, не давая упасть. - Поехали домой, - судя по осипшему голосу, сам волшебник тоже испытал на себе все прелести своего искусства. Мысль о возвращение в квартиру почему-то вызвала у Марины тревогу. Отчаянно захотелось еще погулять по городу, услышать очередную легенду. Хоть немного подождать. - А как же яхт-клуб? - она попыталась уцепиться за вчерашнее обещание. - Сейчас мне нужнее кое-что другое, - Берг наклонился вперед и попытался поцеловать. - Но кто-то обещал свозить меня туда, - прошептала Рогозина прямо в губы. - В другой день. Фраза была произнесена легко, словно что-то само собой разумеющееся, но Марина невольно замерла. Все окончательно встало с ног на голову. Никаких разговоров о будущем у них не было. Даже намеков. Стерильный вакуум планов, который она старательно оберегала от надежд и фантазий. И вот… - Что-то не нравится мне этот взгляд. - От недовольства между бровей Аарона пролегла складка. - Завтра мы возвращаемся… - Марина отвела взгляд. Берг взял ее за подбородок и заставил посмотреть на себя. - И какие проблемы? - даже не улыбнулся. - Значит, послезавтра яхт-клуб.

ГЛАВА 21

«Меня предупреждали, что пребывание в России действует разлагающе на неокрепшие умы». к/ф «Формула любви»

Один из бесчисленных законов природы: все сладкое, вкусное и приятное либо вредно в больших количествах, либо быстро заканчивается. Утром следующего дня Марина ощутила себя участником борьбы между двумя городами. Это было какое-то перетягивание каната, в котором канатом оказалась она сама.

Питер засыпал сообщениями на вайбер и СМС. Дела звали обратно, прорываясь издалека звонками. Тель-Авив упирался как мог. Словно ревнивый собственник, он не хотел отпускать. Медлил со сборами Аарон, будто до рейса было не два часа, а целый день. Останавливали пробки на дороге. Самолет, и тот задержался на вылете.

Марина разрывалась. Умом она поддерживала Питер. Завтра истекал срок покупки акций. Леонов наконец должен был потерять статус крупного акционера, и хотелось собственными глазами увидеть его поражение. Душа же требовала остаться в городе солнца и радости.

Можно ли было за два дня научиться просыпаться в обнимку и приобрести зависимость от поцелуев? Можно ли недавнего «главного подозреваемого» подпустить к себе так близко, чтобы он вдруг стал своим? Или все произошло давно, а сейчас стало лучше видно? Вопросы множились, а ответов не было.

Прежняя Марина, конечно же, остановилась бы и, лишь разобравшись со всем, продолжила двигаться «утвержденным и выверенным» курсом. Та Марина умела быть осторожной. Нынешняя позволила на время отключить самоанализ.

Не узнавала себя. Губы подпухли от поцелуев, и помада сделала их большими, как у силиконовой красотки инстаграма. Вульгарнее и представить сложно, возможно, лучше было бы стереть косметику.

Каждый раз, когда Марина замечала свое отражение, руки сами тянулись к салфеткам, и чуть ли не насильно приходилось останавливать себя.

Помаду стирать было нельзя. «Пусть пялятся!» Уж лучше привлекающие внимание губы, чем подарок израильского солнца - по-детски рыжие веснушки… и глаза. Блестящие, словно у безумной, глаза нельзя было показывать никому.

Стоило порадоваться, что мать еще у сестры в Испании. В отличие от отца, она догадалась бы о ее состоянии сразу. Поняла бы все и, вероятно, даже лучше, чем сама Марина. Следом, конечно же, узнал отец, и это была бы уже настоящая катастрофа. Злость из-за неотвеченных звонков показалась бы цветочками.