Рейдер

- Знаю… - Рогозин выругался. - Все знаю. Умом понимаю, но от этого ни хрена не легче. Сквозь грязные стекла окон было видно, как охрана в центре комнаты связывает в четырехлистник похитителей. Немолодые мужчины с суровыми лицами. Кто-то из них, возможно, уже сидел, а кто-то благополучно избегал решетки, но ни их прошлое и уж тем более будущее Рогозина не волновали. В настоящем они посмели прикоснуться к самому ценному для него - к его девочке. За такое сердце вырвать из груди было мало. И им, и Леонову. - Лев, - прервал затянувшееся молчание Николай, - потом, когда со всем этим закончим… С Леоновым, с Бергом, когда устаканится… Рогозин напрягся. Не понравился ему тон Павлова. - На пенсию мне пора, - закончил-таки фразу Николай. - Устал? - думал, что нет, но… Не годен я уже для такой работы. На покой пора, сыновей женить и внуков ждать. Лев повернулся к своему начальнику СБ. Здоровый сильный мужчина, даже седина его не старила. Скала. Такая же, как и он сам до сегодняшнего дня. - нет, Коля. Не перекладывай с больной головы на здоровую. - Павлов, наверное, ждал уговоров остаться или вольной, но Рогозин неожиданно заговорил о другом: - Если бы ты только знал, как жалею, что заварил все это. Выжили бы, ничего бы с «Альфой» не случилось, но нет, я захотел избавиться от Леонова. Мешал он мне. Кислород перекрывал. И к чему все привело? Я позволил Бергу втянуть себя в аферу и рискнул жизнью… - Лев опустил голову, - дочки. Крыша поехала на старости. Это мне на пенсию пора. Старый дурак - вот кто я.

Хоть ночь и считается временем для волшебства, но именно на рассеете ежедневно происходят самые настоящие чудеса. Что кажется катастрофой вечером, утром часто превращается в безобидную неприятность. Что разводит людей по разным углам кровати, утром забывается в тесных ласковых объятиях. Солнечный свет разгоняет пугающих призраков прошлого, а еще, словно великий доктор, врачеватель душ, утро открывает кладовую нервной системы.

Эмоции как разноцветные драже «м&м» высыпаются на голову, стоит лишь на секунду приоткрыть глаза. Удивление, радость, досада, злость - у каждой свой цвет и вкус. И на их фоне большим ослепляющим фантиком сверкает осознание.

Этим утром Марина Рогозина с удовольствием променяла 6ы осознание на туманное беспамятство. Амнезия была бы намного гуманнее, чем обрушившееся на нее счастье в виде воспоминаний. день, вечер, ночь - одно время суток казалось клеще другого. но кто ж спрашивал? Подтверждая гипотезу, что справедливости в мире нет, Рогозина проснулась резко, как от толчка, и окончательно.

бодрящий кофе ей заменила кровать, чужая и незнакомая. Холодный душ - яркие кадры с событиями прошедшей ночи. Впору было потребовать у хозяина квартиры пепел и, посыпая им голову, отправиться на поиски какого-нибудь дальнего укромного угла.

Кровать Берга под ней, футболка Берга на ней и абсолютно голый зад - тот, кто одевал ее ночью, не утруждал себя такой ерундой, как поиск белея. Поводов сгореть от стыда и самой превратиться в пепел было коте отбавляй. щеки пылали. Однако, вопреки здравому смыслу, Марину разбирал смех.

Полоумное хихиканье, от которого на глаза наворачивались слезы - неожиданная реакция на ночь в постели с мужчиной. Даже попытки вернуть себе разум мыслями о предшествующих событиях не помогали. Какой плен? Какая перестрелка? Она почти голышом спала с Бергом, да еще… сама прижималась к нему.

Соблазн списать эти воспоминания на разыгравшееся воображение был велик, но предательница-память рисовала перед глазами слишком реальные картинки. Голую мужскую грудь в миллиметре от ее губ, ее ладонь на сильном плече, успокаивающий, ласковый шепот в тишине и слишком нежные для чужих людей поцелуи. Пусть 6ы ей это приснилось. Или явилось в виде галлюцинаций. Но какое там! Лимит чудес за последние сутки был исчерпан под ноль.

Имидж самовлюбленного афериста Берга трещал по швам, точно так же, как и ее образ недоступной бизнес-леди с калькулятором вместо сердца. Марина пыталась стать серьезной, но уголки губ разъезжались сами. щеки уже болели от улыбки, а мозг категорически отказывался приходить на помощь.

Скрученное в валик одеяло между ног, смятая подушка Аарона под головой. Можно было сколько угодно убеждать себя, что так совпало, и Берг ни при чем, но… безумное, больше похожее на эйфорию ощущение можно было списать лишь на одно, вполне здоровое желание. Если ночь рядом с Аароном так повлияла на нее, то даже страшно было подумать, как бы повлияла ночь настоящей близости.

***

Для того, чтобы выйти в гостиную, пришлось провести аутотренинг. «Все в порядке. Все нормально. Я смогу», - на третьем повторе Марина чуть не рассмеялась, но этой малости хватило - десять шагов вдоль стеночки, и барьер в виде двери остался позади. «Проще простого!» - тут же поддержала она себя, но нарисовавшийся следующий квест оказался сразу на три уровня сложнее.