Рейдовый батальон

– Н-да… – задумчиво произнес Острогин, – с гласной тебе явно не повезло. А то ты бы сейчас не с нами в «зеленке» валялся, а где-нибудь в кабинете, в штабе, наградные на себя выписывал.

Мы дружно засмеялись. Валерий тоже смеялся, но довольно грустно.

Наступила ночь. Темная-темная, жуткая. Артиллерия продолжала изредка из чего-нибудь стрелять, в воздухе висели то световые мины, то «факела» (осветительные снаряды), то осветительные ракеты.

Время от времени трассы очередей вспарывали небо. Кто и зачем стрелял – неизвестно. Наверное, от страха или от тоски. Постепенно наступала прохлада, и с ней появилось множество комаров. Комары – это еще одно издевательство над усталым солдатом. Они проникали везде. Я забрался в спальник и закрыл лицо капюшоном от масхалата. Пищали эти гадости над самым ухом, время от времени бросались в атаку, заползали под одежду и кусали, кусали, кусали.

Нервы не выдержали, я встал, подсел к костру к бормочущим по-своему трем узбекам. Два однофамильца Якубовы и Исаков о чем-то весело вели свое непрерывное «хала-бала». Среди них очень выделялся Гурбон Якубов.

Здоровенный парень с большой кудрявой головой и пухлыми губами, добрый и очень веселый. Все время что-то писал по-узбекски в тетрадь или блокнот.

За мной следом поднялся и ротный. Тоже не выдержал налета комаров.

– Якубов, чай есть? – спросил я, присаживаясь.

– Нальем, товарищ лейтенант. Есть, есть хороший чай, – затараторил Гурбон.

– Дружище, ты откуда родом? Хорошо по-русски говоришь.

– Я из Ферганы, из самой. Был шеф-поваром в ресторане, работал в интуристе. Я очень хороший повар, а стал в армии простым автоматчиком. Жаль, что не поваром служу.

– Ну что ж, будешь главным поваром третьего взвода, шеф-поваром третьего взвода первой роты первого батальона.

Бойцы дружно засмеялись. Якубов – громче всех, и его щеки тряслись, как огромные узбекские лепешки-лаваши.

– А что ты все пишешь то в блокнот, то в тетрадь? Вроде не письма. Донесения Ахмат Шаху или Гульбеддину Хекматияру? – спросил ротный.

– А кто это? Я их не знаю, – заинтересовался солдат.

– Да это местные главари бандитов. Наверное, пишешь, сколько у кого патронов, как зовут командира роты и сколько боевых листков у замполита в походной ленинской комнате, – продолжал Кавун, улыбаясь.

– Да нет, что вы, товарищ капитан! – испугался солдат и быстро затараторил: – Я пишу в блокнот, что вижу вокруг. В основном о природе, о своих ощущениях.

– А-а, ты сообщаешь наше передвижение, маршруты выдаешь! – воскликнул я с издевкой и с напускным подозрением.

– Что вы, что вы, товарищ лейтенант! Я описываю, где был, что видел, что было за день.

– Ну а вот и шпион! В роте много пособников душманам, – грустно подытожил ротный. – Все смотрит, все записывает, все сообщает. Завтра расстреляем.

Якубов рухнул на колени.

– Товарищи офицеры, я об Афганистане пишу, о войне, интересно ведь.

Смеялись и хохотали все, кто не спал.

– Так, Якубов! Писать мемуары разрешаю, но особисту не показывай. Все, что сотворишь, на цензуру к замполиту. Будешь великим узбекским писателем – пришли книгу с автографом, – закончил со смехом Ваня.

– Есть, прислать книгу, – серьезно ответил Гурбон.

– Н-да… – задумчиво выдавил из себя ротный. – Были писатели-баталисты, а теперь пошли повара-баталисты. Где чай-то, Якубов, акын ты наш доморощенный?

Солдат засуетился, стал протягивать сахар, галеты, кружки, чайник. Предложил плов. Мы поели еще раз, попили чайку. Хорошо! Вкусно!

– Гурбон! Не знаю, какая у тебя будет книга и какой ты будешь писатель, но готовишь ты замечательно! – воскликнул я.

Все узбеки смеялись, давно догадавшись, что мы разыгрывали Якубова. Он и сам уже это понял и весело хохотал вместе с нами. Отойдя от костра, Иван задумчиво проговорил:

– Вот как плов сделать из ничего, чай приготовить, суп сварить, узбеки – мастера. Но воевать не любят страшно. А их третья часть роты. Теперь еще и повар-мемуарист на нашу голову. Пошли спать, замполит. Завтра рано вставать, наверняка. Пошлют, думаю, дальше прочесывать «зеленку». Наверное…

На рассвете меня растолкал связной от ротного.

– Товарищ лейтенант! К командиру.

Я нехотя натянул кроссовки, взял автомат и, почесывая укушенные руки и шею, побрел к Кавуну.

– Все! Уходим! Поднимаем солдат – и готовность к отходу. Хорошо, что штурм и прочесывание кишлаков отменили. А то вчерашние потери увеличились бы. Уходя, все минируем и поджигаем.

Рота зашевелилась. Заметно было, что солдаты радовались приказу, вперед идти не хотелось никому. Сараи с сеном задымились, все, что могло загореться, загорелось. Саперы понаставили сюрпризы, взводы потянулись из оставляемых укреплений. Я открыл дверь в дом, выдернул чеку из запала гранаты Ф-1, сунул ее в стакан. Стакан поставил на ребро двери, в угол – привет входящему. До свидания, ребята! Сюрприз от «шурави».

Откуда-то из глубины кишлака раздались выстрелы, пули застучали по дувалам. Что-то упало, бабахнув в стороне, там, где мы были недавно. Рядом разорвались несколько минометных мин. Уф! Успели уйти!

– Минометчик! Ответь тем же. Все мины расстрелять! – приказал ротный Радионову.