Рейерсен с «Южной Звезды»"

Лодки повернули обратно, открылись большие люки в «Южной Звезде», и наверх выбрасывается рыба, с которой капает рассол. Так проходил день за днём, прерываемый едой и сном. На местах сушки кишел народ; одни промывали рыбу, другие носили рыбу на носилках из досок от бочек, а ещё другие раскладывали её на площадках по уступам скал для сушки на солнце. По мере того, как яхту разгружали, она поднималась из воды; под конец корпус её показался над водой, и только киль оставался в море. «Южную Звезду» вымыли, совсем разгрузили.

Для шкипера Рейерсена настали спокойные дни. Поручив своим людям вымыть и вычистить судно с верху до низу, он сам оставался на берегу, расхаживал среди сушильщиков, засунув руки в карманы, и шутил с девушками. Только с Паулиной он не пускался в разговоры, ей уж было под сорок лет, и, по благочестию своему, она говорила так мало, как только могла; но когда обращение Рейерсена казалось ей слишком лёгкомысленно, она смотрела на него одним глазом, который у неё ещё оставался, с немым упрёком. Так проходила неделя за неделей. Рейерсен ни у одной ничего не добился, и виной тому был его возраст, власть захватила местная молодёжь.

«Ну», — говорили девушки, когда он подходил к ним слишком близко. Это «ну» означало: «отстань!».

Но Рейерсен что-то замышлял. Он не чувствовал своего возраста, он знал, что он всё тот же замечательный шкипер Рейерсен прежних лет. Он водил «Южную Звезду» из бухты в бухту, и ни разу его судно не получило пробоин; он покупал рыбу и сушил рыбу, платил по счетам такой длины, как ряд судов, вёл самым точным образом свои записи, чёрт побери. Но народ не оказывал ему больше должного почтения. «Вымой-ка каюту, — сказал он повару, потому что он замыслил что-то. Рейерсен отправился на берег и заявил сушильщикам, что ему нужно на судно двух девушек, чтобы починить кое-что из платья и, между прочим, зашить дыры на флаге «Южной Звезды».

Но ни одна девушка не пожелала отправиться к нему на судно. Рейерсен потерпел опять неудачу. Он вёл переговоры в продолжение двух дней, и всё напрасно. Наконец слышит женский голос, который говорит:

— Если я могу помочь вам, то я охотно готова услужить вам.

Это Паулина так говорила из сострадания.

Рейерсен поразмыслил с минуту, глаз Паулины был устремлён на него. На что она ему? Наконец он благодарит её и принимает её предложение, — Паулина сходит в лодку. Девушки, оставшиеся на берегу, хихикают.

Собственно у Рейерсена совсем не было намерения наполнять свою каюту скучным благочестием, он мечтал устроить себе весёлый день с весёлыми девушками, с выпивкой и кренделями, как во времена его величия. Но что же было делать?

Он достаёт из ящиков и сундуков свою рваную одежду, выкладывает флаг, и Паулина принимается за работу. Она говорит так мало, Рейерсен подносит ей стаканчик, она выпивает его, но продолжает молчать и работать.

— Тебе, Паулина, — говорит он, желая сказать ей что-нибудь приятное, — тебе хорошо, ты Бога нашла.

— Это вы верно сказали, — отвечает она. — Но время и вам к Нему обратиться.

Рейерсен возражает:

— Может быть, я и не так далёк от Него, как прежде был.

— Вы это говорите? — спрашивает она.

— Мне кажется, что последнее время я немного стал лучше, да.

— Слава Тебе, Господи, — говорит она.

Теперь язык у неё развязался, и старая дева продолжала говорить о Боге. Рейерсен раскаивался, что начал разговор об этом предмете, ему это было неприятно, и седовласый греховодник приводил всевозможные доводы в доказательство того, что он, действительно, старается приблизиться к Богу. Ему казалось, что он испытывал нечто подобное, — сказал он.

— Дайте этому место в вашем сердце, — просила она.

Рейерсен наливает ей ещё рюмку водки и предлагает ей ещё кренделей.

— Девушки на берегу смеялись, — сказал он. — Теперь ты можешь им рассказать, что тебе не так плохо было у Рейерсена.

Они выпили оба. Но когда он захотел повернуть разговор на более мирское, она принималась шить прилежнее и не пускалась с ним в дальнейшее. Он не решался напомнить ей о старых весёлых временах двадцать лет тому назад, у него вертелось это на языке, но он промолчал.

Становилось всё скучнее, часы проходили, флаг был готов, но весёлого смеха Рейерсен не услыхал.

— Ну, на сегодня довольно, — сказал он, когда он не мог больше выносить этого. Он бросил своё платье в ящики и велел Паулину доставить на берег.

День был потерян, его расчёты не удались.

IV

И снова прошло несколько недель. Дело было к осени, рыбу высушили, и приближался день, когда её снова надо было нагружать на судно. Он выбрал тёплое утро, десяти- и восьмивёсельные лодки были нагружены рыбой до самых краёв, и люди в одних жилетках свозили их на «Южную Звезду».