Рейган

Однако такого рода лазейки в любой момент могли быть закрыты: президент Трумэн, как и его Демократическая партия в целом, высказывался за сохранение высоких прямых налогов и ликвидацию каких-либо изъятий из них.

Определяя основы внутренней политики после войны, Трумэн решительно отстаивал и сохранение государственного контроля за частной экономикой, поощрение мелкого бизнеса, что явно рассматривалось как его противопоставление крупному предпринимательству.

Всё больше становясь в оппозицию правительственному курсу, Рейган опирался на позиции своих новых знакомых и прежде всего на собственный опыт кинодеятеля. Выступая в 1951 году в известном Международном благотворительном клубе Кивание в городе Сент-Луис, он сетовал: «Ни одна другая отрасль не подвергалась таким дискриминационным налогам, как кинематограф. И дело не в том, что каждый может сказать: “Им всем в Голливуде платят слишком много, пусть они и раскошелятся”, а в том, что если властям это сойдет с рук, то они скоро доберутся и до вашего кармана»[119].

Вместе с тем Рейган все больше проникался чувством величия своей страны. Идея американской исключительности была им впервые четко выражена в приветствии, с которым он выступил в городе Фултон, штат Миссури, в колледже Уильяма Вудса в июне 1952 года и которое было опубликовано под заголовком «Прекрасная Америка». Немаловажно, что эта речь была произнесена в том самом небольшом городке, где шестью годами ранее Уинстон Черчилль произнес свою знаменитую речь о том, что над Восточной Европой опустился «железный занавес». Тем самым сравнительно еще молодой и малоизвестный Рейган вполне сознательно как бы уподоблял себя знаменитому британцу, вступал в некое соревнование с ним.

Рональд говорил: «Я думаю об Америке как о том месте в Божьем замысле, которому была отведена роль Земли благословенной. Она была специально выделена, и входная плата была простой; средства отбора тех, кем ей предстояло быть населенной, были очень простыми. Здесь приветствовали людей из любого места на земном шаре, любого храброго человека, который был готов вырвать свои корни, стремясь к свободе, кто осмеливался начать жить в чуждом и далеком месте, преодолев половину мира… Я верю, что Господь в своем Божественном Промысле, благословив эту страну, всегда наблюдал за ней и руководил ею как благословенной Землей для этих людей»[120].

Рейган не был далек от истины, когда в той же речи говорил, что великой мечтой для огромного большинства жителей земного шара было жить в Соединенных Штатах. Использование идеи Божьего Промысла дополняло идею американской исключительности, придавало ей некий полуфантастический романтизм.

Говорилось это фактически о послевоенном времени, когда экономический подъем США был действительно грандиозным. Бурное развитие производства военной техники и сопутствующей продукции привело к ликвидации безработицы. В некоторых отраслях рост занятости был просто фантастическим. Так, в авиационной промышленности число рабочих за военные годы увеличилось с 63 тысяч до 1 миллиона 345 тысяч, то есть более чем в 20 раз. В связи с ростом доходов рабочих, мелких и средних служащих, мелких предпринимателей цены на сельскохозяйственные продукты за это же время выросли на 131 процент, а доходы фермеров увеличились в два с половиной раза. Резко понизилась фермерская задолженность, являвшаяся бичом американской экономики на протяжении многих десятилетий[121].

Дж. Вейсберг полагает, что Рейган заимствовал идею об американской земле, наделенной особым Божьим благословением, из пропагандистского фильма 1943 года под названием «Во имя Бога и страны». В этом фильме он играл роль военного католического священника, друзьями которого были такие же военные священнослужители: протестантский капеллан и иудейский раввин[122]

. Врядли, однако, случайная кинороль оказала на Рейгана столь значительное влияние. Скорее всего, само развитие Соединенных Штатов в первые послевоенные годы подсказало ему этот пропагандистский прием, который будет им использоваться на протяжении всей дальнейшей политической карьеры. Сам Дж. Вейсберг отмечает, что идею американской исключительности разделяли многие политические ораторы, что она все больше входила в «политическую риторику».

Между прочим, именно в выступлении в Фултоне Рейган впервые опробовал практику, широко затем применявшуюся им, использования вымышленных, псевдоисторических событий, поучительных мифологических историй, которые он выдавал за подлинные.

В названной речи фигурировали два таких мифа. Один состоял в том, что во время дебатов по поводу подписания американской Декларации независимости в 1776 году среди делегатов Первого Континентального конгресса появился какой-то простой человек, имя которого так и осталось неизвестным, и призвал делегатов немедленно подписать декларацию, ибо «их дети и дети всех следующих поколений» будут судить о них именно по тому, что они сделают сегодня.