Рейх-Атлантида

Заражение.

********

Перекусив, и ожидая возвращения Якута, группа профессора занялась делами, по мере своей профессиональной пригодности. Так и не сумев наладить связь с внешним миром, полярники не унывали. Завтра они повторят попытку, уже на свежую голову, а пока Андрей помогал Павлу переводить длинные замысловатые фразы на немецком языке, инженер, в свою очередь, вводил Андрея в тонкости радиотехнического оборудования, настолько, насколько ему позволяла его компетенция. Виктор Иванович в это время обследовал монитор, отвечающий за изображение анабиозного зала, который светился четырьмя камерами на дисплеях пульта, и лишь Сын полка крутился под ногами, весьма довольный ужином и мешая всем своим присутствием.

- Паша, подойди ко мне, пожалуйста. – Начальник станции задумчиво уставился на экран. – Что-то я здесь не соображу, слишком всего много.

Павел оставил Андрея у коммутатора, и с шуткой щёлкнув пингвина по клюву, подошёл вплотную к склонившемуся над чем-то начальнику.

- Смотри. Что видишь? – Виктор Иванович указал пальцем на длинные ряды стеклянных капсул, похожих на древние саркофаги.

- Ого! Сколько же их там? Они что, решили здесь в Антарктиде основать кладбище всего третьего рейха?

- Точнее, не кладбища, а новую колыбель – помнишь, мы об этом недавно говорили? Предполагали нечто подобное. Здесь их не менее тысячи, а возможно и куда больше.

Четыре камеры в перекрёстном режиме покрывали своим обзором всю площадь помещения и позволяли видеть всё пространство целиком. Этот зал, этажом ниже, пожалуй, был самым большим из всех виденных до этого: даже музейный зал с артефактами казался вполовину меньше и по объёму и по высоте, не говоря уже о зале обсерватории с телескопом-колоссом.

Стеклянные саркофаги шли правильными рядами по полсотни штук в ряд, а таких рядов профессор с Павлом заметили не менее двух десятков, а то и больше – при желании можно будет посчитать позже.

Каждый сектор делился на квадраты, и между саркофагами присутствовала «зона передвижения» четырёх-пяти метров ширины.

- Криогенная заморозка, Паша.

- Похоже на то. Жидкий азот. Температура минус сто девяносто шесть градусов по Цельсию. При такой низкой температуре человеческий мозг и прочие клетки организма не подвергаются разложению, а тело сохраняет своё функциональное состояние.

- Чтобы потом продолжить существование, - добавил начальник.

- Неужели немцы в сороковых годах добрались и до крионики? Пятьдесят лет назад наука и слова-то такого не знала.

- А чему тут удивляться, после всего, что мы здесь видели?

Начальник станции подозвал Андрея:

– Заметил ряды капсул? - он показал пальцем на экран, - там видны сплошные тела молодых девушек и парней двадцатилетнего возраста – чуть младше нашего Гриши в данном случае. – Начальник улыбнулся. – Это, скорее всего будущий генофонд арийской расы, нового поколения Новой Швабии, как окрестил эту территорию Гитлер. И весь цвет науки и молодости сейчас плавает в этих саркофагах в жидком, но замороженном глицерине.

…Они ещё несколько минут обсуждали увиденное на мониторах, когда Андрей, внезапно что-то вспомнив, слегка хлопнул себя по лбу. Сын полка встрепенулся и высунул клюв из-под кресла.

- Я ещё кое-что заметил.

- Говори.

- Не знаю как Павел, а мне уж больно отчётливо показалось, что вся аппаратура в идеальном состоянии, рабочая, и будто новая.

- Поясни.

- Как будто только вчера включили. Трансформатор питания находится где-то снаружи, возможно тот, где нас накрыло парализующими волнами. Значит, его кто-то должен был включить и настроить на передатчики узла управления. Но кто?

- Я тоже заметил, - отозвался Павел. – Здесь, очевидно кто-то следит за рабочим состоянием аппаратуры, и сдаётся мне, этот кто-то совсем недавно пользовался… наушниками.

- Насколько недавно? – тут же стал серьёзным профессор, беря ситуацию под свой контроль.

- Не знаю. – Павел переглянулся с Андреем, но тот только развёл руками, давая понять, что это, в общем-то, не в его компетенции: он здесь младший – есть головы и помудрее его.

- Откуда такая уверенность, Паша?

- Интуиция, Виктор Иванович. Банальная интуиция, чтоб её… - он почесал затылок и беспомощно взглянул на пингвина, словно ожидая, что тот ему поможет.

Через миг пришло и озарение.

- Пыль! – возгласил он радостно. – Вот, что меня надоумило! Всё в пыли, а наушники и ручка верньера чистые, будто тряпочкой протёрли.

- Это всё?

- Нет. Когда я осматривал приёмник, то заметил, что шкала настроек стоит на волне наших передач.

- Как это «наших»? Можешь растолковать старому человеку, смыслящему в радиотехники так же, как наш Сын полка в гипотенузе треугольника?

- КТО-ТО прослушивал наши радиоволны.

- Но ведь рации не работают!

- В том-то и дело. Этот загадочный субъект (или субъекты) прослушивал наши переговоры, когда трансиверы ещё работали.

- Иными словами…

- Иными словами, за нами следили, когда мы ещё только подходили к пещере, где нас завалило…

Настала долгая и продолжительная пауза.