Рейх. Воспоминания о немецком плене (1942–1945)

Помимо рукописи Атанасяна во время войны появляются и первые попытки художественного осмысления темы плена. В 1943 г. по свежим следам писатель Константин Воробьев создал автобиографическую повесть «Это мы, господи!..», которая в 1947 г. поступила в редакцию журнала «Новый мир». Однако не только сама тема плена, но и уровень правды в передаче событий войны надолго исключили возможность ее публикации14. Повесть «Пропавшие без вести» Степана Злобина, другого писателя из категории бывших военнопленных, была изъята у автора в 1947 г., и только в 1962 г. двухтомный роман «Пропавшие без вести», написанный на ее основе, увидел свет. Показательно и то, что некоторые свидетельства 1945–1947 гг., отложившиеся в фонде Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и причиненного ими ущерба гражданам, колхозам и общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям СССР (ЧГК), стали публиковаться только в последние десятилетия15.

В своих записях, относящихся к 1988 г., Ф. И. Чумаков пишет о начале своей работы над мемуарами: «Я давно собирался, но все откладывал. Лучшее время было уже упущено. Следовало начинать писать в 1946–1947 гг., когда я имел инвалидность и не работал. Именно тогда можно было восстановить в памяти гораздо более детально самые интересные события 1941–1945 гг. Я же приступил к мемуарам, когда близилось 70-летие <…>. Я понимал, что самая важная часть мемуаров, которая к тому же может иметь значение и для исторической науки, это рассказ о войне и плене»16.

Так или иначе, но воспоминания и автобиографические повествования, написанные в первые послевоенные годы, единичны.

Хрущевская оттепель внесла значительные перемены в судьбы многих бывших военнопленных. 17 сентября 1955 г. вышел указ Президиума Верховного Совета СССР «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.». Однако только через год – 20 сентября 1956 г. – появилось постановление, разъясняющее, что текст указа распространяется и на бывших военнослужащих Советской Армии и Флота, осужденных за сдачу в плен врагу17. Еще раньше – 19 апреля 1956 г. – по постановлению Президиума ЦК КПСС была создана Комиссия ЦК по изучению положения бывших военнопленных18, а 29 июня 1956 г. было принято Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР № 898-490 «Об устранении последствий грубых нарушений законности в отношении бывших военнопленных и членов их семей», в котором осуждались практика «огульного политического недоверия к бывшим советским военнослужащим, находившимся в плену или окружении противника», широкое применение необоснованных репрессий и незаконное ограничение их прав.

Постановление, в частности, предписывало Министерству культуры СССР по согласованию с Министерством обороны СССР «включить в тематические планы издательств, киностудий, театров и культурно-просветительных учреждений подготовку художественных произведений, посвященных героическому поведению советских воинов в фашистском плену, их смелым побегам из плена и борьбе с врагом в партизанских отрядах».

Обращает на себя внимание рекомендуемая тематика, предопределившая основные линии будущих повествований: героизм, побеги, участие в партизанском движении. К самым известным произведениям, порожденным новыми веяниями, относится рассказ М. А. Шолохова «Судьба человека» (1956), опубликованный в двух номерах «Правды» (!) и экранизированный в 1959 г. На новом витке разоблачений сталинизма вышел на экраны кинофильм Г. Чухрая «Чистое небо» (1961). Появилась литература, рассказывающая об антифашистском сопротивлении в немецком тылу, в том числе посвященная М. Джалилю, Ф. Полетаеву, В. Порику и др. Однако несмотря на то, что тема судьбы советских военнопленных перестала быть для общества закрытой, подходы к ней продолжали сохранять следы односторонности и содержали стереотипы сталинских времен: получалось, что советскому военнопленному нельзя было предъявить претензий только при условии, если он помышлял о побеге или занимался подпольной работой. Так, герой шолоховского рассказа Соколов не просто совершает побег, а, усиливая с помощью писательского воображения реабилитирующие его аргументы, захватывает вместе с собой ценного «языка» и важную документацию19.

Наступившие перемены привели к тому, что со второй половины 1950-х гг. началась публикация мемуаров, дневников, автобиографической прозы, авторами которых выступали бывшие военнопленные20. Эта категория свидетельств и стала надолго той основной источниковой базой, которая формировала представления общества о судьбах военнопленных.