Реинкарнатор

Хаты сжирало пламя,
Был небосклон свинцов.
Вышел на бой с врагами
Прапорщик Жеребцов.

Верным он был Отчизне
И заветам отцов.
И любил больше жизни
Родину Жеребцов.

Чтил уставы военные,
Был отцом для бойцов
Командиром отменным
Был Иван Жеребцов.

— Мишенька, — Анна Леонидовна подняла на сына недоумевающий взгляд, — а кто он, прапорщик Жеребцов?

— Ну ты даешь, мамка, — сказал Миша. — Забыла, что Флобер ответил на вопрос, с кого он писал госпожу Бовари?

Честно говоря, Анна Леонидовна смутно помнила, кто такой Флобер, но вот кто такая госпожа Бовари, она не знала. В конце концов, со дня окончания школы не один год прошел, а жизнь заставляла Анну Леонидовну Брюсову больше интересоваться правилами торговли, чем беллетристикой. Она стыдливо поинтересовалась у сына, что именно ее Мишутка имеет в виду.

— Однажды французского прозаика Флобера спросили, с кого он писал образ героини своего романа «Госпожа Бовари», — раздумчиво сказал ребенок. — И знаешь, что он ответил? Он сказал любопытствующим: «Эмма Бовари — это я!»

Глава 25

Даосов ночевал у Натальи.

Вроде бы все закончилось, но беспокойство не оставляло Бориса Романовича. Только представьте себя на его месте. События последних дней вышибли Даосова из колеи обыденности. А кто бы остался безучастным к происходящему? Правда, о нагло обобравшем его бесе Даосов думал без особого раздражения. Более того, он жалел лукавого! Оказывается, система разлагала не только людей, от системы страдали и бесы. Похоже, что подобное происходило и в верхнем мире. Вот только способы урегулирования своих проблем бес выбрал не слишком корректные. А с другой стороны, что от него еще можно было ожидать, от исчадия Ада?

— Слушай, Даосов, — сказала Наталья, закинув на любовника длинную горячую ногу и тем самым отвлекая Бориса Романовича от размышлений. — А почему бы тебе на мне не жениться? Нет, правда, котик, я буду верной женой. И готовить я умею.

Даосов обнял женщину и, не открывая глаз, поцеловал ее ведущие губы.

— Я подумаю, — пообещал он. — Только не забывай, меня ободрали как липку.

— Не в деньгах счастье, старичок. — Наталья куснула любовника за ухо, дразняще прижалась к его груди.

— Кстати, как твоя нога?

Наталья села, огорченно разглядывая темный синяк на бедре. Синяк впечатлял.

— Болит, — пожаловалась она. — Нет, Даосов, ты представляешь, они меня как драную кошку в багажник запихали! Нормальные люди могут так поступать?

— Люди еще и не так могут, — зевая, сказал Даосов. — Слушай, ты меня завтра разбуди пораньше. Кажется мне, что денек не из легких будет!

— А ты не ходи, — сказала Наталья, укладываясь рядом и обнимая Даосова за шею. — В конце концов, ты на себя работаешь, а не на дядю или государство. Позвони своей нимфоманке, пусть она за тебя завтра отдувается.

«Хорошо бы, — сонно подумал Даосов. — Выдернет меня завтра мэр, а у меня ни одной души. Ведь не поверит, посчитает, что я против него играю». Впрочем… Борис Романович сонно осклабился. Была в этой истории своя прелесть. Кажется, он знал, какую приманку подбросит Брюсову. Знал и не сомневался, что мэр Царицына на нее польстится. Прием был, конечно, не слишком честным, но угрызений совести Даосов не чувствовал.

Тем более что сны ему в эту ночь не снились.

Борис Романович не ошибся. Рабочий день его начался с визита референта главы города. Терентьев подождал реин-карнатора в прихожей, сопроводил Бориса Романовича к машине и даже открыл перед ним дверцу. По всему было видно, что получил референт указание вести себя почтительно и корректно.

— В общем, так, Боря, — уже в дверях встретил реинкар-натора энергичный мэр. — И не возражай! Все продумано до тонкостей. Воду пить будешь? Или что-нибудь покрепче желаешь? Садись, садись, дружище, нам надо детали обговорить. Значит, так: ты инструктируешь все имеющиеся у тебя души, и мы подсаживаем их в тех, кто может голосовать против меня. В первую очередь, конечно, в учителей и рабочих тракторного завода, завода гидрометизов и некоторых других предприятий. Список я уже набросал. Представляешь, все будут ждать, что они против меня проголосуют, а они будут голосовать за меня! Как тебе мысля? Нравится?

— Мысль неплохая, — осторожно согласился Даосов, пощипывая бородку. — Только вот одна загвоздочка у нас с вами наметилась. Душ-то у меня нет!

— То есть как? — Мэр машинально выпил стакан минералки, налитый им Даосову. — Как это нет? Темнишь, Боря?

Кинуть меня решил?

Даосов молча протянул ему газету с объявлением, которое было обведено красным фломастером. Брюсов прочитал объявление, поднял глаза на реинкарнатора и некоторое время укоризненно смотрел на него.

— И ты продал? — тоном государственного обвинителя спросил он.

— Если бы! — Борис Романович коротко пересказал мэру события недавнего прошлого,