Реинкарнатор

Костя мысленно поставил себе зарубку обратить внимание на этого Мазура и расслабился. Заварил лао шен пуэр, протянул чашку Данзару. Тот глотнул, одобрительно покивал и откинулся на гладкую черную спинку дивана. В глазах заблестели ехидные огоньки.

– Она же тебе нравится. Почему ты так боишься сделать шаг?

Костю будто мерин лягнул: на мгновение перехватило дыхание и заболело в груди. Он не привык обсуждать свои чувства. Несколько секунд понадобилось, чтобы вернуть контроль над собой, после чего родилась шальная мысль, что раньше ему и обсуждать особо нечего было, а сейчас появилось – так, может, стоит научиться?

– Я реинкарнатор. Я беспамятный. Зачем мне портить ей жизнь?

– Ерунда. Она кажется вполне взрослым человеком, способным самостоятельно испортить свою жизнь, без твоей помощи. Ты ей явно нравишься. По-моему, не она, а ты боишься разочарований и разбитого сердца.

– Она думает, что я полицейский, и не знает, как все на самом деле. Данзар, ты такой же. Старше меня, но не женат. Да кто из наших женат? Не знаю, как в Ордене, а у нас на «скорой» почти все холостяки: либо одиночки, либо бабники.

– В Ордене есть семейные. Не много, но есть. Женщины в основном. Им как-то проще совмещать. Но ты хотя бы попробуй!

Костя отставил чашку:

– Пробовал. Не получилось. Жена уверяла, что моя профессия – не проблема. А через год выяснилось – еще какая проблема! Проблема размером со статую сиамского Будды! Мы с ней жили, как два инопланетянина без переводчика: я говорил одно – она понимала другое, я делал что-то для нее – оказывалось, ей это не нужно. Впрочем, если молчал и ничего не делал, становилось еще хуже.

– Ха! Можно подумать, у обычных мужчин и женщин таких проблем не бывает. Вот мои родители мало того, что все помнили, так они еще в прошлой жизни были семейной парой. Только отец – женщиной, а мать – мужчиной. Казалось бы, у них должен получиться идеальный брак! Ага. Разошлись. А ребенка воспитывать я бы вообще им запретил. Впрочем, суд и запретил…

– Ребенка? Это в смысле тебя?

Данзар кивнул и замолчал. Костя его не торопил, понимал, что будет продолжение.

– Я расскажу мою историю, чтобы ты перестал загоняться прошлой жизнью. Выкинул бы из головы, что раз беспамятный, то к людям тебе нельзя, мол, будешь косячить, вести себя по-идиотски и все испортишь. У тебя хотя бы оправдание есть – ты новичок в этом мире, а вот у них… Нет никакого.

В детстве я был тонким и звонким. Родители, убежденные веганы и буддисты, кормили меня пророщенной пшеницей, и мне было нормально. Правда нормально. Меня вместо театра, цирка и куда еще принято с детьми ходить водили в дацаны и монастыри, читали мне на ночь сутры вместо сказок, пели мантры вместо колыбельных, и мне было нормально. Я хорошо учился в обычной школе, у меня были приятели, футбол во дворе по воскресеньям и счастливое детство. Единственное, чего у меня не было, – памяти. Родителей это напрягало, но они надеялись, что я просто еще маленький и все вспомню позже. Увы, в четырнадцать лет я почуял смерть, о чем беспечно и разболтал матери. Это стало фатальной ошибкой. Я не знал, как они относились к беспамятным, мы это никогда не обсуждали.

В общем, с того дня меня заперли в квартире, почти не давали даже ростков пшеницы и заставляли делать простирания. Вначале тысячу в день, потом – две тысячи, потом, когда не помогло, три.

Костя вздрогнул. Он видел простирания верующих в храмах. Считается, что это лучший способ очистки неблагой кармы, и фанатики делают их тысячами, помня о трех с половиной миллионах простираний великого буддистского учителя ламы Цонкапы. Он сделал их, раздирая в кровь колени, локти и ладони, так что на полу храма остался отпечаток его тела.

Вообще, это больше похоже на физическое упражнение. Вначале сложенные ладони поднимают к макушке, потом прикладывают ко лбу, горлу и к грудной клетке. Потом встают на колени, опираются руками о пол и вытягиваются полностью, скользя ладонями вперед. Поднимаются на ноги в обратной последовательности. Это одно простирание. При этом верующий читает специальные мантры. Для четырнадцатилетнего мальчика тысяча простираний в день – довольно большая нагрузка, а чтобы сделать три тысячи – нужно только этим и заниматься.

– Мать мне объяснила, что беспамятство и способность чуять смерть – это признаки очень плохой кармы, поэтому если я буду усердно молиться и каяться, если очищу карму, то смогу вспомнить прошлую жизнь и стану нормальным. Я ей верил.

– Погоди, ты сказал, они у тебя буддисты. Откуда такая ересь в головах?

– Ты что, не знаешь, как сангха относится к чующим смерть?

Костя пожал плечами:

– Ну знаю, что религиозные деятели не любят Орден и не особо жалуют Скорую реинкарнаторскую, но всегда считал, что виной тому споры о собственности и борьба за сферы влияния.

– Это уже следствие. Изначально в монастырях и дацанах пугали беспамятными: мол, они асуры в человеческом обличье. А религиозная среда весьма консервативна и очень неохотно меняет свое мнение.

Костя кивнул, и Данзар продолжил: