Реинкарнация

— В Улье все может случиться, ты же знаешь, — перекрикивая громко работающий двигатель, произнес Проф с водительского места, — я бы не делал системных выводов на основании этой ситуации.

— Я и не пытаюсь, но мысль почему-то не дает покоя! — пожал плечами Грин и закрыл глаза.

— А я тоже посплю! — неожиданно заявил Философ, поудобнее располагаясь на боковом сидении. — Буду и во сне кататься на русских горках [1].

Максим изнывал от жары и чувствовал себя совершенно не в своей тарелке. И дело было не только в том, что он не знал, как нужно общаться с двумя новыми попутчиками, его тяготила сама обстановка. За показным весельем и пустыми, ничего незначащими фразами крылись подсознательное предвосхищение опасности и тягостное ожидание новостей, которых у него не было. И хваленая друзьями, не раз выручавшая его интуиция нашептывала, что времени осталось совсем немного — максимум до вечера. А когда все они соберутся за одним столом и будут общаться, не думая о многочисленных угрозах, которые таит в себе Стикс, придется что-то рассказывать. Пойди туда, не знаю, куда, принеси то, не знаю, что... [2]

— Макс! — Никита негромко окликнул Максима, наклонился к нему, и, притянув к себе за шею, зашептал в самое ухо. — Я забыл тебе сказать про умения Профа и Фила. Профессор — меткач, интуитивный снайпер, может белку в глаз из мелкашки завалить, а Фил — полный бесполезняк, щелчком пальцев вызывает огонь или поджигает что-нибудь на расстоянии до десяти метров. Хотя, без спичек с ним не замерзнешь, факт!

— Прекрасная компания, — также шепотом ответил Макс, — клокстопер, сенс, снайпер и пироман. — Можно, блин, комикс рисовать!

— Ага, — засмеялся Грин и продолжил с ехидной улыбкой на лице, — мы — Люди Икс [3], но рейнджеры называют нашу четверку «Умники».

— Это из-за меня, что-ли? — удивился Максим.

— Нет, просто выбиваемся из общей массы, — криво улыбнулся Кит, — думаю, что наш IQ раза в полтора выше среднего по Улью.

— Везде работают одни и те же закономерности, — заключил Макс. — Именно поэтому вы — всего лишь рейнджеры, а не олигархи местного пошиба.

— Все верно подмечено, — согласился Грин. — А второе погоняло нашей великолепной четверки: «Балаболы».

— Ну это точно из-за тебя, друг! — в голос засмеялся Макс, выныривая из-под руки Никиты.

— Девочки, о чем вы там любезничаете, — спросил, обернувшись, Философ, — вам таки не сообщали, что шептаться в приличном обществе — признак дурного тона?

— Фил, а где ты увидел приличное общество? — снова засмеялся Грин и в деланом удивлении развел руки. — Быть может, мы обсуждаем типаж женщины, которую подарим Профу на предстоящий день рождения!

— Минуй нас пуще всех печалей... [4] — подал голос Профессор, слегка притормозив от удивления. — В мои годы, Никита, уже пора размышлять о спасении души, а ты все о бабах, да о бабах.

— Это из-за недотраха, мой мальчик, — подняв указательный палец вверх, заявил Философ, — я бы в твоем юном возрасте даже зараженных пользовал.

— Философ, в Стиксе никогда не поздно начать, — подмигнув Максу, ответил Никита. — Еще года три жизни здесь, и мы с тобой будем выглядеть одногодками!

— Эти три года в Стиксе еще протянуть нужно! — грустно заметил Философ. — Ты — молодой, и не понимаешь, что все дело в мозгах! Мой папа Самуил Моисеевич всегда говорил, что лучше быть глупым поцем, чем умным правоверным иудеем [5]!

— Не хочу вас расстраивать, но справа и чуть сзади параллельным курсом движется скреббер, — будничным тоном, как будто сообщая о непогоде за бортом, заявил Профессор.

— Твою же мать! — закричал Фил, ты зачем его так назвал, теперь он точно придет по наши души. — Грин, прыгай за руль, Умник, даже не возражай, а ты, Проф, лезь к пулеметам!

Все засуетились, перемещаясь по салону БТР, а Макс приник к амбразуре справа по борту и сразу потерял дар речи. Параллельно дороге двигалось огромное, похожее на исполинского богомола, существо метров тридцать в длину. С проворством огромной многоножки оно переставляло по земле длинные, серо-стальные конечности с черными блестящими когтями-зацепами на концах. Вытянутое торпедообразное туловище плавно покачивалось между ногами-колоннами, а шарообразная голова с выступающими вперед жвалами медленно поворачивалась из стороны в сторону. Расположенные по окружности черепа фасеточные глаза переливались всеми оттенками радуги и вращались независимо от ритмичных словно у часового механизма движений изогнутых в суставах ног. Несколько усов, каждый из которых был длиннее туловища, подобно исполинским хлыстам били по земле позади чудовища, заметая его следы и взметая в воздух клубы пыли.

— Апзда, — выдохнул Макс, разом растеряв весь свой оптимизм, — против лома нет приема...

— Не стреляйте! — закричал Профессор, замедляя ход. — Мы все равно его не убьем, а он нас — как консервную банку вскроет! Вдруг мимо пройдет!

— А если Стрелой [6] попробовать? — воскликнул побледневший Грин. — Должны же вырубить?