Реинкарнация: вторая жизнь в альтернативном мире

— Нет! Я не про это! — сделал я два шага назад. — А про то, что неужели это все ваши причины, чтобы не лишать нас магии?

— А должны быть ещё? — выгнула она бровь.

— Ну да, разумеется… Я понимаю, ни у кого из нас нет боевого опыта и нам всем всего восемь лет, но это не отменяет наши способности, из-за которых мы действительно опасны для общества и самих себя.

— Ладно, — устало вздохнула она, — отвечу так: мы не первый год занимаемся подобным, и за всё время подобных случаев, о которых ты говоришь, было от силы раз пять — все их мы смогли подавить в самом зародыше. Ну если тебя и это не убедило до конца, то как, по-твоему, мы устроили столь успешный рейд на базу культистов, если мы не используем магию, а там столь сильные и опытные маги?

— Без понятия, — ответил я прямо. — Я хотел об этом спросить позже.

— На тогда можешь радоваться: ответ ты получишь чуть раньше. У нас есть магический артефакт вроде того амулета, но только который работает не на одного человека, на которого его надели, а на целую область.

— Теперь понятно… — я задумался, — значит, вы просто заблокировали им доступ к магии, и они остались совершенно беззащитными…

— Ну да, «просто», — закатила она глаза, усмехнувшись. — На этом утренний допрос окончен, маленький гений?

Последнее мне не очень понравилась, пускай она и сказала это явно в шутку, но я это проигнорировал, ответив:

— Ага, спасибо большое за ответы.

На этом этот наш утренний разговор закончился.

А уже через десяток минут, распределившись по трём повозкам и лошадям, вся наша большая группа двинулись в путь по хреновой грунтовой дороге, от пары часов езды по которой у меня снова заболела жопа. Но это, к сожалению, не самое хреновое, что было в этой поездке.

Куда хреновее было видеть морально разбитых детей, у которых на лицах так и написано, что они более не знают, как им жить и что делать дальше. И это неудивительно — если даже я, прожив столько лет, был вчера буквально морально уничтожен, узнав всю правду, то что сейчас испытывают эти дети, выращенные во лжи, — мне даже представить трудно…

А хуже всего в этом — это ощущение моего полного бессилия. До этого у меня, кажется, ни разу не было такой ситуации, когда как бы я не хотел, я совершенно не могу повлиять на ситуацию…

Не имея нормальной альтернативы, я сел у края повозки и безразличным взглядом рассматривал лес, по которому мы проезжали, при этом поглаживая по голове розоволосую девочку, что, свернувшись в позу эмбриона, лежит у меня на коленях. Не знаю почему, но она словно боялась отлучиться от меня даже на пару секунд, словно я могу куда-то пропасть.

Вероятно, это совокупность её отношения ко мне, которое сформировалось за всё время, проведённое в том месте, и того инцидента, в котором она убила мальчика.

Но, по правде сказать, причины этого меня мало волновали.

Мне её было жаль. А её становилось лучше, когда я рядом.

И меня радовало, что хоть кому-то из них всех я всё же могу чем-то помочь. Пускай и такой мелочью…

Но из-за этого я всё равно чувствовал себя уже хотя бы не столь бессильным…

* * *

У неё нет имени.

Как нет имени и у всех других детей из того места.

Как-то узнав из книг, что абсолютно у всех, — даже у рабов и самых маленьких детей, — есть свои имена, она спросила об этом у самого дорого и важного для неё человека — у её учительницы магии, что по совместительству тут была самой главной особой, по имени Архаидэс — и она тогда ей ответила, что им это пока что не нужно, поэтому у них и нет имён.

Ей этот ответ показался странным, но говорить это, а уж тем более спорить с ней — она не стала.

Во многом это, конечно, потому что она сама по себе всегда была тихим, неконфликтным и, чего таить, трусливом полулюдом, но меж тем, что касалось конкретно этого случая, то здесь она, в принципе, была попросту согласна с Архаидэс — она тоже не видела особого смысла в именах, когда они и так все друг друга прекрасно различают и без них.

Да, бывали небольшие проблемы, когда, например, кто-то к кому-то обращается, но не понятно, к кому именно. Однако это всё же достаточно редкие случаи, которые запросто решались, стоило добавить к обращению какое-то уточнение, либо же банально указать пальцем, чего она, впрочем, никогда не делала, потому что прочитала в книжках, что это считается крайне невежливым действом, показывающим невоспитанность особы.

Так что, в принципе, отсутствие имени её вполне устраивало.

Тем более всем всегда было понятно, когда кто-то говорил в отношении неё. А всё дело в том, что она полулюд. И помимо этого… у неё розовые волосы, шерсть и глаза, что, как она вычитала из книжек, почему-то является просто огромной редкостью среди полулюдей и обычно полулюди имеют более тёмные и менее выделяющиеся окрасы. Но… это не про неё. И это её мало радовало…