Рейс

Своего долгожданного «Пулитцера» она и получила за статью, которая потрясла всех больше, чем двумя десятилетиями ранее одноименный роман Уильяма Стайрона и фильм по этому роману. В романе героиня проживает остаток своей жизни в бесконечных мучительных воспоминаниях о том, как ей предоставили выбор между двумя ее маленькими детьми: один ребенок отправляется с ней на свободу, другой – в газовую камеру нацистского концлагеря. И она делает выбор. В статье этот сюжет был повторен в точности – но дело было уже не в Польше времен Второй мировой, а в России начала XXI века. И это был не роман. Это была реальность.

В Беслане, пока все журналисты ждали развязки трагедии с участием сотен детей-заложников в захваченной террористами школе, Джейн нашла молодую женщину, которую, как и в романе Стайрона, звали Софией. Ее накануне штурма захватчики отпустили в группе других женщин с детьми. Среди заложников было двое ее детей. Трехлетний мальчик и шестилетняя девочка. Ей разрешили взять с собой только одного. На выбор.

– Я не могу этого сделать! – взмолилась женщина, рыдая. – Можно, я заберу и сына и дочь?

– Нет, – твердо сказал главарь банды. – А если будешь и дальше ныть, останешься здесь вместе с обоими.

Она увела с собой сына, а дочь осталась в захваченной школе.

– Мама, мама! – кричала она ей вслед. – Мамочка, вернись!

Джейн нашла отчаявшуюся мать в доме ее свекра в ночь перед развязкой. Они разговаривали час. После этого Джейн написала свою версию – «Выбор Софи II», и стала звездой журналистики. А дочка-заложница выжила в пожаре и перестрелке и вернулась домой целая и невредимая из бойни, в которой погибли более трех сотен заложников, среди них десятки детей.

Потом была еще минута славы, когда воссоединенная семья засветилась в одном из самых популярных американских телешоу. В компании с Джейн. София и ее дети со слезами на глазах вновь рассказали свою леденящую душу историю. Там же в студии, под водопад слез легендарной ведущей и аплодисменты массовки, они и попросили политического убежища.

Там же в Беслане Джейн рассталась с единственным человеком в ее жизни, в котором она разглядела мужчину, а не просто бесполого журналиста. Это был корреспондент «Лос-Анджелес геральд» Сергей Прохоров. Симпатия была взаимной. Оба в то время работали в Москве, а познакомились в Багдаде. До Беслана их платонический роман продолжался около года, пока Прохоров с гордостью не показал ей свою «потрясную», по его словам, съемку операции по «освобождению заложников». На самом деле не было никакой операции. Был кромешный ад. Школа сгорела дотла. Среди погибших под пулями и в огне пожара было сто восемьдесят шесть детей. Десятки спецназовцев и местных жителей были убиты и ранены. Ни один террорист не вышел из школы живым.

Прохоров, тогда еще фанатик фоторепортажа, по духу был очень близок Джейн. В Беслане снимал в самом пекле. В редакцию он послал галерею из тридцати шести разных кадров. Среди них было два, которые Джейн выделила для себя. На одном окровавленная девочка лет семи сидит на коленях на земле, крича и закрывая уши руками. На другом она уже лежит на том же месте – мертвая, с пулевым отверстием в виске.

– А можно посмотреть всю раскадровку эпизода с девочкой? – спросила она тогда в отеле.

– Конечно, вот она, – Прохоров с гордостью открыл в компьютере нужную папку и, пробежавшись по кадрам, нашел эпизод.

Джейн внимательно смотрела и губами отсчитывала про себя кадры.

– Что ты делаешь? – спросил несколько озадаченный Сергей.

– Ничего. Сколько кадров в секунду?

– Камера снимает?

– Да.

– Десять, а что?

– Ничего.

– Что ничего?

– Сережа, у тебя было девять секунд.

– Не понял…

– Ее убили на девяносто шестом кадре.

– И?

– Сережа, ты ведь мог спасти ее, – ровным голосом сказала Джейн. После пяти лет работы в Москве она прекрасно, почти без акцента говорила по-русски.

– У меня другая работа, Джейн, – сказал он после паузы. – Мы фиксируем происходящее. Не вмешиваемся. И вообще, когда я снимал, то ни о чем не думал.

– Ты был рядом. Мог попытаться взять на руки и унести.

– Знаешь, милая, – выдержав еще более долгую паузу, холодно ответил Прохоров. – Читатели должны знать правду. Как все было. И точка. Не я же ее убил, в конце концов. Мне что, по-твоему, нужно было бросить камеру и взять в руки автомат? Я не солдат, Джейн. И это не моя война. Я не спасатель. У меня другая работа. Я делаю то, что умею. Как и ты...

Джейн встала и молча вышла из его номера. Прохоров ее не удерживал. При этом он не знал и знать не мог, что самым главным и самым страшным откровением для Джейн было то, что, скорее всего, на месте Сергея она поступила бы точно так же.

Но мертвая девочка словно встала с тех пор между ними. Джейн не могла простить ему и себе ее гибель.

Роман закончился, так толком и не начавшись.

* * *