Рейс продолжается

— Вот тогда пойду учиться, в Академию, между прочим, до тридцати пяти принимают. А могу стать инструктором по самбо, стрельбе, мотоспорту. Да мало ли есть для меня специальностей, когда я стану через три-пять лет седобородым, как ты считаешь, стариком…

— Я вижу, с тобой бесполезно спорить, — надувается она.

— На эту тему — да, — твердо говорю я и целую ее.

Больше мы к этому разговору не возвращались. А вот к разговорам о путешествиях не раз.

Кое-где нам все-таки удалось с Леной побывать. Мало, конечно. Так чего спешить — вся жизнь впереди.

Однажды мне достали путевки на пароход. По Волге. Замечательное путешествие! Все эти бескрайние поля, что проплывают вдоль берега, темные густые боры, веселые рощи, перелески, крохотные деревушки, широкие села, белые в зелени города…

И сама река. Речища! Целая жизнь на ней идет. Кого только не встретишь на пути.

Да, и потом еще удалось нам провести вместе отпуск под Москвой зимой.

Уходили с Леной на лыжах в такую даль, что, кажется, еще немного и куда-нибудь в Тулу или Рязань придем. Лыжница Ленка отличная. Никак не хочет от меня отстать. Она очень сильная и выносливая, а не хватит сил, на самолюбии выедет.

И вот уходим куда-нибудь в леса, где деревья завернуты в белую сверкающую вату, где за поворотом выглядывают всякие звери и «гномы» в пушистых белых шапках, где до одурения пахнет хвоей… А когда проглянет солнце, и снега, и ели, и сосны, и кусты начинают золотиться, лыжня — блестеть, пухлые сахарные сугробы — сверкать. Мы ритмично и сильно скользим, несемся в белые дали… И до чего ж это чудесно — мчаться на лыжах, будто танцевать под неслышную мелодию. Обожаю лыжи!

Один раз отдыхали на море. На Азовском. Но тут нам не повезло. Какие-то штормы, дожди, ветры. Купаться удалось лишь несколько раз, загорать — и того меньше. И, наверное, потому у нас с Леной появилось к югу настороженное отношение.

Вот, в общем-то, и все наши отпуска. Не густо, конечно, но ведь и до серебряной свадьбы нам далековато. Сколько мы вместе? Всего ничего.

В этом смысле у Вадима жизнь куда богаче. Он уже дважды выезжал на лето с детским садом километров за сто от города. А для него это Австралия. Там такие впечатления, что потом ползимы он по своей манере — крайне обстоятельно — нам повествует об этом. Значительное место в этом рассказе занимали бабочки, жучки, птицы, стрекозы и, разумеется, воспоминание на всю жизнь — еж! Еще долгое время после того лета весь животный мир для Вадима подразделялся на два вида: «больше ежа» и «меньше ежа».

Например, читая ему сказку о Коньке-горбунке и упомянув о ките, я немедленно услышал вопрос: «А кит больше ежа или меньше?»

Вопросы кончились, когда мы впервые (уж не знаю, почему с таким опозданием) повели Вадима в зоопарк.

Это явилось потрясением на всю жизнь.

Повидав слона, бегемота, верблюда, он вдруг понял, сколь жалок размерами был еж. Вадим очень переживал за ежа, он плакал и с тайной надеждой все спрашивал:

— А большие ежи бывают?

— Бывают, — отвечал я и повел его смотреть дикобраза.

Дикобраз немного утешил Вадима — он все же был больше ежа, но не настолько, чтобы принести окончательное утешение. Некоторое время он крепился, но потом все же спросил:

— А больше слона ежи бывают?

— Бывают, — неожиданно вмешалась Лена, — если они хорошо кушают. Если съедают весь суп, например.

Но Вадим оказался хитрей. Он сразу раскусил наивный Ленин педагогический прием, проследил логическую связь и, тщательно все продумав, изрек:

— Пусть еж кушает суп, — и, забивая последний гвоздь в несостоявшийся воспитательный маневр матери, торжествующе добавил: «Я — не еж!»

По внешности, конечно, нет. А что касается характера, это еще подлежит изучению…

Не то, что у нас с Леной. Мы очень любим восхищаться нашими характерами. И какими только качествами мы не наделены: и добрые, и отходчивые, и уступчивые, и легкие, и веселые… Нам только крыльев не хватает, чтобы стать ангелами.

Мы, действительно, очень редко ссоримся.

«Ничего, не огорчайся, это еще придет», — зловеще предсказывает Лена, когда я ее чем-нибудь тяжко обижаю, например, не иду с ней в кино, не хвалю ее новую прическу или иронизирую над ее подругой (глупой, как телеграфный столб, и патологически лишенной чувства юмора, но «бедняжкой, такой одинокой», по мнению Лены, — еще бы!).

А вообще мы живем счастливо.

Кто это сказал: «Счастлив тот, кто утром с удовольствием идет на работу, а вечером с удовольствием возвращается домой»? Не помню. Но это о нас.

Я, действительно, не представляю себе жизнь без Вадима и Лены. И не представляю себе жизнь без моей работы. Даже если все мои тренировки, подготовка, учеба один только раз и пригодятся за всю жизнь.

Конечно, хорошо, если б они вообще не пригодились.

Это, как армия. Она десятилетиями готовится, учится, находится всегда в боевой готовности, а войны может и не быть. И дай бог, чтобы ее не было.

Когда-нибудь наступит на земле полная уверенность, что не будет войны, и тогда армия перестанет существовать.