Рейтар

Аварийный модуль пострадал даже серьезнее, чем сначала показалось. Сланцевые скалы Лилии Восемь, подобно терке, срезали часть обшивки, а мощный удар разбил внутренний защитный слой. Должно быть, что-то не сработало в автоматике, раз мозг капсулы не успел вовремя изменить курс и затормозить. Возможно, ее «ошеломили» выстрелы нойз-пушки с имперского крейсера, вырубающие всю технику в зоне поражения. Пилоту пришлось садиться вручную, но в таких условиях это сделать крайне непросто.

Юрий отодвинул стволом оружия болтающуюся жилу проводов, заглянул в дыру в корпусе.

Изнутри капсула напоминала внутренности разбитого яйца. Светлые, гладкие стены из мягкого пластика покрывали грязные разводы, на дне, сквозь темный песок, масляно поблескивала лужа технической жидкости. В стене, возле дуги ложемента управления, виднелось анатомическое кресло с хитрой системой ремней.

Оно было пустым.

Гарин отшатнулся, огляделся. С его позиции не было видно дыры в скале, но ему показалось, что оттуда в него уже целятся, играя пальцем на спусковом крючке. Выждав несколько секунд, нервно всматриваясь в песчаные рукава, носящиеся вокруг, Юрий заставил себя вернуться к капсуле. Нужно закончить начатое.

Спустя пару минут он понял, что не сможет выключить маяк вручную – тот находился возле кресла, и дотянуться до него не представлялось возможным. Единственное, что оставалось…

Движение песка у ног, слабое и неестественное.

Тяжелый ботинок опустился на что-то упругое, шевелящееся. Юрий так стремительно опустил автомат, что тот с глухим стуком уткнулся во что-то полупрозрачное, припорошенное оранжевыми песчинками.

Из под которых на Гарина смотрели затуманенные, но живые глаза.

Рхеец лежал на спине, забившись под капсулу. Его засыпало песком почти полностью, и он даже не предпринимал попыток вылезти наружу. Причина обнаружилась быстро – ему в бок вошел осколок обшивки, войдя глубоко под ребра. Ткань скафандра в месте пробоя затвердела, обволакивая изогнутый кусок стали и сохраняя герметичность, но сам костюм не был приспособлен к нахождению в атмосфере Лилии Восемь, не держал давление и, скорее всего, пропускал местную радиацию.

У рхейца не было оружия, он не был похож на солдата ни телосложением, ни амуницией. Скорее всего, специалист из обслуги сбитого фрегата.

Быстрый осмотр подтвердил предположение – полуживой противник был безоружен, одет в легкий скафандр, предназначенный для краткосрочных выходов в открытый космос, на голове у него был прозрачный пузырь-шлем из спасательного комплекта капсулы. На плече, на тонком оранжевом леере, болтался продолговатый маяк, мигающий алой лампой. Когда Юрий протянул ладонь, намереваясь раздавить или сорвать испускающий сигналы о помощи аппарат, рхеец слабо шевельнулся и безвольные, тонкие пальцы легли на запястье Гарина в тщетной попытке остановить. Но это был жест отчаяния – Гарин без труда довел задуманное до конца, стащив с леера маяк и раздавив его в кулаке.

Рхеец уронил руку и закрыл глаза.

Оставался еще маяк в самой капсуле, но Юрий рассчитывал справиться с этой проблемой посредством плазменной гранаты, все равно никто не услышит сквозь рокот и свист бури хлопок взрыва.

Он привычным движением снял с пояса граненую «банку» гранаты, положил большой палец на выступающий капсюль.

Перевел взгляд на неподвижную фигуру рхейца, зарастающую песчаным сугробом.

Судя по лицу, совсем молодой. Впрочем, в отношении Содружества с их пересадкой сознания этот факт вообще ничего не значил, в голове парня мог сидеть совсем другой человек, переживший собственное тело лет на сто. И, фактически, смерть для него была бы сущим избавлением, сознание просто перепишется в тело нового добровольца.

Юрий плохо понимал, как работает этот главный козырь Рхеи, позволяющий бесконечное число раз воскрешать своих павших воинов в новых телах, но, как ни странно, эта технология играла и на руку Империи. Она снимала с солдат моральную дилемму перед нажатием на спусковой крючок, позволяла не испытывать угрызения совести и прочие тяготы сомнений. Ведь легче убивать, когда нет никакого убийства. Все равно, что стрелять в управляемых тренировочным процессором синтов.

Это пока не выработается необходимая ненависть. Или равнодушие.

У Юрия не было ненависти к рхейцам. Ему нечего было защищать от чужого вторжения, кроме собственной памяти. Он сражался за Империю как за наследницу той Земли, с которой когда-то вылетел корабль поколений «Пилигрим-2», его малая Родина. Это было для него принципиально, но далеко от тех сильных чувств, которые можно было бы назвать ненавистью.

Равнодушным он тоже не успел стать, как не стремился. Он научился стрелять первым, бить без предупреждения и ломать под себя чужую волю. Но вот так, походя, убить беспомощное существо, пусть и врага, до этого он пока еще не докатился. Возможно, скоро, но не сегодня.

– Акт милосердия, – с раздражением на себя вздохнул Юрий. – Глупый акт никому ненужного милосердия.

Он вернулся к капсуле, опустился на колено возле неподвижного тела. Несильно, но требовательно толкнул в плечо.