Рейтар

Темно в поле, от молодой луны света мало. Над головой россыпь звезд, но мерцание их слабо, только сами себе они и светят. В поле ветерком потянуло, смешанным с запахом цветов и трав полевых, так запахло, что сразу степь вспомнилась. И настоящая степь, и та, что по ночам мне снится, у реки, та, по которой я бежал, силясь найти семью, и не мог.

Полторы сотни всадников, на ходу развернувшихся из колонны в лавы, столкнулись с валашцами, готовившимися к атаке, уже у самых деревьев. Те нас увидеть так близко не ожидали, мы же были готовы ко всему. Раздался свист и крики, грохнули россыпью револьверные выстрелы, закричали раненые. В тусклом лунном свете я увидел испуганное лицо валашского солдата, поднятую в защитном жесте винтовку, которую он держал так, словно хотел защититься от сабельного удара, и я просто выстрелил в него из длинного рейтарского револьвера, обхватившего кисть упором, который я сегодня зарядил патронами с картечью, по пять свинцовых шариков в каждом — не будет сегодня в бою больших дистанций.

А дальше все смешалось в кучу. Стреляли слева и справа, ржали кони, время от времени гулко грохали сквозь трескотню револьверов винтовочные выстрелы — валашцы пытались отбиваться. Кузнец вынес меня на двух убегающих солдат, каждому их которых я выстрелил в спину, после чего закинул рейтарский то ли револьвер, то ли карабин с барабаном, в седельную кобуру, и схватился уже за свой длинный револьвер.

Первая паника у противника прошла, солдаты пятились к роще, отстреливаясь все гуще и гуще. Убило Болло, того, что ходил со мной в Улле, затем выбило из седла новичка Фитте. Нога осталась в стремени, и испуганная лошадь потащила его куда-то в сторону, в поле. Меня почти достал штыком какой-то неожиданно наскочивший сбоку пехотинец, но повезло — мой почти неприцельный выстрел из-под руки свалил его наповал, пуля ударила в лоб, прямо в кокарду форменной кепи.

Бой превращался в свалку, но Хорг доказал, что даже в таких условиях он умеет управлять отрядом. Он собрал отряд «на маяк» и повел его в обход рощи, рассчитывая выйти противнику в тылы, к артиллерии. Топотали копыта, храпели возбужденные боем кони, пальцы мои автоматически набивали барабаны револьверов, которых у меня с собой, если считать большой рейтарский, было целых четыре.

Отряд, снова двигаясь одним кулаком, одним темным, дышащим в сотни глоток чудовищем, несся сквозь темноту. Проскакали по опушке оливковой рощи, свернули направо, обходя ее по кругу, снова поворот. А дальше вспышки, грохот, крики раненых и ржание лошадей.

— Картечью ударили! — заорал кто-то рядом, я даже не узнал голоса.

Валашские пушкари, успев сообразить, что на них напали, успели развернуть две пушки и ударить картечью, сразу выбив передние ряды отряда. Перезарядить орудия они уже не успели, лавина конницы накатила на них, послышалась частая стрельба, и когда мой взвод скакал мимо орудий, я увидел лишь мертвую прислугу. А вот до этого мы пронеслись мимо бьющихся на земле коней — почти весь первый взвод горцев полег здесь разом.

Я почти ничего не запомнил из того, что было дальше, хотя и взвод вел, и даже командовал. Противник пришел в себя, становилось все труднее, и отряд выжил лишь потому, что постоянно двигался, никак не получалось у валашцев нас прижать. Запомнил лишь тяжелый взрыв боеприпасов на артиллерийских позициях, мы до них все же добрались. Обратно на свои позиции скакали вдоль рощи, чтобы на ее темном фоне не дать в себя прицелиться. Нам вслед стреляли и попадали, ранены были пятеро из взвода, и еще двое погибли, так и оставшись в поле.

Хорг оказался ранен в бедро, но заметил это уже тогда, когда соскочил с лошади, передав ее коноводу. Шагнул, захромал, выругался и потребовал санитара. Заморенных боем коней погнали в тыл, а мы, измученные, злые, но возбужденные успешной атакой, бросились на позиции, готовясь отражать контратаку валашцев.

Но контратаки так и не было. Наступил рассвет, потом утро, но никто не атаковал.

Вылазка обошлась нам дорого. Из ста шестидесяти человек, пошедших в бой, назад вернулось сто пятнадцать. И из них двадцать было ранено.

— Стоило оно того, Арвин? — спросил Бролт, когда услышал про потери.

Мы сидели у маленького самовара, топившегося щепками и ждали чая.

— Если бы не напали на них, то ночью бы они всех нас подчистую тут передавили бы, — сказал я, подкинув еще пару щепок в огонь.

— Уверен?

— Уверен, примерно как в том, что сейчас утро.

— Может и так, — вздохнул Бролт. — Но много людей потеряли, много.

— Мы куда больше потеряли, — заговорил вдруг Ниган, лежавший неподалеку на куче пустых дерюжных мешков. — Мы всех потеряли, весь народ. Что с этих потерь ныне?

Бролт не ответил и никто не ответил. Закипел самовар, потом Гор взялся разливать чай по кружкам.

— Вилан, что там? — спросил я у наблюдателя, сидевшего перед бойницей.

— Ничего, тихо пока.

— Вот и дальше бы так.

— Думаю, темноты дождутся, и уже сами первыми попрут, — сказал Ниган, поднимаясь со своих мешков и тоже подставляя кружку. — Втору. вылазку нам уже не сделать. И сил мало, и ждать будут.