Рейтар

Дневная деловая суета на набережной сменилась суетой вечерней, разгульной. В узких переулках над окнами зажглись красные фонари, а в самих окнах демонстрировали прелести прохожим местные жрицы продажной любви. Те из них, которые победнее, гуляли по самой набережной, окликая охрану с барж и матросов с речных шхун и буксиров. И не зря окликали, похоже, потому как с одной из барж из-за плетеных стен временного жилья охраны слышались притворно-страстные вздохи. Еще подумалось, что вдохновения в них ровно столько, сколько заплатили. А заплатили, похоже, поскупившись.

Открылись двери многочисленных кабаков. Каждый дом, мимо какого мы проходили, был если не борделем, то гостиницей, а в каждом борделе и каждой гостинице на первом этаже был кабак. Шумный, крикливый, визгливый, пахнущий пролитым пивом, часто с музыкой. И из кабака в кабак шлялись подгулявшие матросы, охранники, мелкие купцы и приказчики. В узких, как ущелья, переулках зачастую видны были затаившиеся темные фигуры, явно поджидающие заблудившихся пьяниц. Из таких переулков несло мочой, целые ручьи которой вытекали на улицу. В одном я увидел чье-то лежащее тело, и не поймешь так, напился кто-то до беспамятства или был ограблен и убит.

Хватало и людей откровенно виду разбойничьего, длинноволосых, часто с вплетенными в прически косичками, на которых сверкали драгоценные камни, одетых богато, но с презрением к аккуратности, шелк и золото соседствовали с рваниной и потрескавшейся кожей. Вели они себя нагло и задиристо, но перед нами все же расступались – чуяли, что мы им не по зубам, а вот они нам вполне на зуб сгодиться могут.

Попался навстречу и патруль городской стражи – четверо крепких мужиков средних лет в зеленоватых мундирах, кепи, с револьверами и деревянными, обшитыми кожей дубинками на поясе. Перед ними расступались, а парочка каких-то оборванцев, увидев их, рванула в узкий переулок. Патрульные, остановившись, посмотрели им вслед, но гнаться не стали и так же степенно пошли дальше.

Постепенно район красных фонарей уперся в лабазные дворы при порте, и яркость его немного поблекла. Гостиницы сменились постоялыми дворами, в которых останавливались караваны сухопутные, часто со всеми лошадьми, волами и фургонами.

Вскоре мы увидели и вывеску «Благословение путнику», висящую над добротными воротами, сколоченными из тяжелых деревянных плах. Вход же в постоялый двор был через дверку в сторожке, которую рычагом отпирал здоровяк с бритой головой, сидящий за высокой конторкой, – сторож.

– Нам бы на постой встать, уже договорено, – сказал я ему, и тот, вполне вежливо кивнув, показал на следующую дверь.

– Туда проходите.

За дверью оказалась небольшая полутемная комната, в которой за конторкой обнаружился невысокий толстяк с потной лысиной, к которой в беспорядке прилипли редкие волосы.

– Чем могу служить? – спросил он неожиданно писклявым голосом.

– Мы охрана купца Зарама, что из Альмары, постоя ищем.

– Это всегда пожалуйста, – разулыбался он. – Уже уплатили господин старший приказчик Арио, ждем. Вот за мной, пожалуйста, – вытащив из крюка на стене лампу, засуетился толстяк. – Прошу.

Толкнув очередную дверь, он повел нас дальше.

Постоялый двор был большим, я даже и не ожидал, что настолько. Тут и конюшни, и колодцы с поилками для лошадей, и ряды возов и фургонов с товаром, под которыми и на которых спали люди, и два двухэтажных дома-гостинцы для тех, кому не подобает спать на возу, и вдоль заборов целые ряды маленьких флигелей, к одному из которых хозяин нас и повел. Погремев ключами, отворил невысокую тяжелую дверь, сказал:

– Проходите, оглядитесь.

Это была одна большая комната с деревянными койками вдоль стен, застеленными соломенными матрасами. Матрасы были непродавленными, набиты явно недавно. Десять коек, у каждой тумбочка без дверок и крючки на стене. Лампы, которые хозяин начал зажигать от своей, сняв стекло. Еще шкаф большой, который на замок закрыть можно. Хитро ухмыльнувшись, хозяин поманил меня к нему, открыл дверцы, а затем, зацепив заднюю стенку, рывком сдвинул ее в сторону. Там оказалась еще одна дверь, запертая на обычный засов – с обратной стороны не откроешь.

– На лабазные дворы дверь ведет, – сказал толстяк. – Мои дворы. Если через дальнюю стену махнуть, то там спуск к реке, внизу тропа в обе стороны и много лодок рыбачьих.

И на том стенку шкафа задвинул.

– Клопов нет? – спросил я.

– Паром травили три дня как, не должно пока быть. И тюфяки поменяли, – он похлопал по ближнему матрасу. – С бельем мальчишку пришлю, все из прачечной.

И ушел.

Вот так. Нормально поселили, так обычно охрана купеческая и квартирует, приходилось видеть. И дела у хозяина с Арио явно были какие-то, раз такая хитрая дверка имеется.

Выбрав себе койку, я положил свой мешок на тумбочку, винтовку сверху на крючок повесил. Белье пока не принесли, но с этим и без меня разберутся.