Рейтинг любви

– Не знаю, – призналась Лилия Горная искренне и переступила порог кухни.

Зойка тяжело дышала радиоведущей в правое плечо.

Быстрым оценивающим взглядом звезда эфира отметила: вещи и предметы, увиденные ею на фотографиях, стояли, висели, лежали на своих местах. Посуда, камуфляжный холодильник, пионерский горн, вышитый владимирской гладью фартук-комбинезон, кричащие фиолетово-оранжевые шторы, медный таз с длинной деревянной ручкой, печь СВЧ, плита «АЕГ», макет колумбовой шхуны «Виктория»…

Лилия сделала пару шагов вперед, остановилась у полки с посудой.

– Зой, меня целый день мучит один вопрос, – заговорщицки сказала Лилия Горная, касаясь пальцами тарелки ручной работы – синие тюльпаны на желтом фоне. – Зачем вам на кухне макет шхуны?

– О, господи! – воскликнула Зойка, подпрыгнув от негодования. – Я думала, ты что-нибудь толковое спросишь, а то глупость какую-то! Где твоя хваленая интуиция? Могла бы и сама догадаться!

Лилия поморщилась: хоть Гонсалес-Поплавкова и школьная подруга, но упреки, замечания и советы ее хуже редьки. Не в смысле Родриго-Редьки, а в смысле горькой редьки. Какую-то долю мгновения радиоведущая даже пожалела, что примчалась к Зойке. «Дура я, дура, – промелькнуло в голове у Лилии. – Сидела бы я сейчас дома, книгу листала, по телефону трепалась, морковную маску бы на лицо наложила. Я все-таки живой человек, а не безупречный рекламный ролик…»

Зойка всегда чутко чувствовала настроение окружающих, и в этот раз от нее не скрылось то, что Лилия пусть на мгновение, но затосковала в гостях.

– Ладно, подруженька, открываю элементарную семейную тайну, – миролюбиво изрекла Зойка. – Мой Редька – романтик, и когда во время приема пищи он смотрит на какое-нибудь судно, у него улучшается пищеварение. Раньше у нас на стене был приклеен плакат – бригантина с алыми парусами, а сейчас разбогатели чуток, реальный макет судна приобрели.

– М-да, чего не сделаешь ради здорового образа жизни, – пробурчала Лилия. – А теперь покажи, где лежали поверженные тела?

Зойка тут же белкой вскочила на табуретку, открыла створки шкафчика с цветными стеклами, достала с верхней полки кусок белого мела.

– Ты что, в детство впала, тебе кальция не хватает? – удивилась радиоведущая. – Помнишь, мы мел таскали после каждого урока и грызли его, как кролики, в туалете…

– Дура ты, Горная, – незлобиво отпарировала Зойка Гонсалес-Поплавкова. – При чем здесь кролики вкупе со школьным туалетом? Мел я достала потому, что хочу, чтобы наше расследование шло, как у взрослых… Та-ак, рисую силуэт человеческого тела.

Хозяйка кухни шустро встала на четвереньки и нарисовала на дубовом паркете (именно им был покрыт кухонный пол) здоровенный овал.

– Вот! – торжествующе произнесла она. – Представь, перед тобой распластался человек. Они все – семь душ – падали именно на это место.

Лилия присела на корточки, подол алого платья красиво взвился в воздухе и живописно упал на криво нарисованную Зойкой линию.

– Подруга дней моих суровых, представить, что это человек, конечно, трудно. Твой ненавязчивый абрис скорее напоминает летающую тарелку, отправленную в ремонт, или сдувшийся спасательный круг… А это что такое?

В голосе Лилии прозвучало столько удивления, что Зойка перепугалась. Задать вопрос «А это что такое?» с той интонацией, с какой задала его Лилия, можно было лишь в том случае, если бы в кухне на полу лежала мина на боевом взводе.

Радиоведущая остро смотрела в правый угол, рядом с дверью.

Там на инкрустированной слоновьей костью тумбочке стояли одна на другой две клетки: в нижней сидела морская свинка, в верхней – канарейка. Животные вели себя подозрительно тихо: морская свинка нервно двигала носом и косила черным влажным глазом в сторону вошедших, канарейка натурально дремала, сидя на жердочке.

– Это мой живой уголок, – робко проблеяла Зойка, еще не поняв, в чем же она провинилась перед школьной подругой.

– Почему? Зачем?

– Потому, что я реализовала мечту моего детства! – нервно перебила Зойка Лилию Горную и затараторила: – Я мечтала о братьях меньших с первого класса по восьмой! Отец держал меня в ежовых руковицах и гипсовой стружке! Да-да, это морской свин Сема и канарейка Чича! Смейся, сколько хочешь!

– Стоп! – воскликнула радиоведущая. – Я хочу спросить не о том, как ты в нашем зрелом возрасте удовлетворила свой фрейдистский комплекс. О другом. Почему ты не сфотографировала этот угол, эти клетки? Я изучала твои безумные фотографии и никак не могла понять, что находиться в этом углу. То, что он пустой, я не верила ни секунды – ты, Поплавкова, знаменитая барахольщица.

Зойка выслушала Лилию и… рассмеялась.

– Знаешь, я специально не стала фотографировать животных. Плохая примета. Мне одна баба сказала, если сфотографируешь своих животных-любимцев, они быстро помрут.

Теперь от всей души рассмеялась Лилия Горная.

– А я не знала, старуха, что ты у нас такая суеверная! Чушь все это! Да, вспомнила, утром ты мне говорила по телефону про кучу врагов? Может, поделишься?

– Дашь на дашь, – быстро отреагировала Зойка. – Ты мне – тайну обмороков, а я тебе – про твоих врагов.