Рейтинг темного божества

Он похлопал Женю по щекам, приводя ее в чувство. Вчетвером под тревожными взглядами молчавших трудниц они повели девушку к каменной скамье для паломников. Она судорожно цеплялась за куртку Колосова, шепча:

— Что вы, что вы, об этом нельзя говорить вот так вслух… это имя… его нельзя упоминать, оно проклято… ради бога, пожалуйста…

— Да это просто старые кости, девушка! — басом заверила Анфиса. Ей показалось, что обстановку надо хоть как-то разрядить. Пусть эта Неверовская спорит, возражает, только не падает от страха в обморок, как тургеневская барышня.

— Я знаю, кто убил вашего Алексея, — один из братьев Поповых. Глеб или Михаил, — продолжил Колосов. — А до этого они вдвоем в одной частной сауне убили четверых парней.

Женя закрыла лицо руками, сжалась в комок.

— Я был на месте катастрофы самолета Поповых — их больше нет в живых. Я был в старом доме недалеко от аэродрома в Брусках — том самом, где так много копоти от свечек и такие странные рисунки на стенах — совсем как татуировка у вашего брата, — продолжал Колосов, глядя на ее затылок. — Я встречался с гражданином Стефаном Стахисом и его сестрой.

Женя отняла руки от лица. В глазах ее плескался ужас.

— Что вы хотите от меня? — прошептала она.

— Я хочу, чтобы вы рассказали нам всю правду.

— О чем?

— Женя, вы знаете о чем.

— Это ведь секта, да? — спросила Катя. — Ваш брат был ее членом. И вы тоже и все остальные?

— Это не секта, — Женя покачала головой, — это братство проклятых Богом.

— Пожалуйста, помогите нам, — Катя села на скамью рядом с ней, — Женя, столько людей уже погибло… В Крыму в двадцатом году и сейчас… И убийства продолжаются. Ваш брат пал жертвой… он ведь хотел остановить их?

— Да.

— А почему?

Женя молчала.

— Ваш брат был знаком с Поповыми? — спросил Колосов.

— Да, конечно. — Губы Жени задрожали.

— А вы?

— И я тоже.

— А с Кублиным, Грачевским, Федаем и этим четвертым, погибшим в сауне, — Иванниковым, у которого была татуировка?

— В виде оккультного символа Озириса-Гора-Изиды, — уточнил Мещерский.

— Я их видела на озере на мистериях Озириса. — Голос Жени звучал глухо. — Я тогда была там в последний раз. Они уже тогда все вчетвером были обречены…

— Кем обречены? — спросил Колосов и, видя, что она снова молчит, помог ей: — Стефаном Стахисом?

Она кивнула. Темные глаза ее сразу наполнились слезами.

— Он что — гуру у вас? — спросил Колосов. — Странный тип. Я видел его. Белесый какой-то… Твой брат был с ним знаком?

— Да, — выдохнула Женя. — Они… когда-то они были близкие друзья.

— Вот даже как? И давно они знали друг друга?

— Много лет.

— А кто он вообще — этот Стефан Стахис?

— Когда Леша с ним познакомился, он был просто арбатский панк. А до этого учился в университете… бросил… Мой брат был тоже арбатский панк когда-то… А потом он встретил его. — Голос Жени неожиданно стал тонким, истеричным. — И он изменил его и меня тоже…

— Вас? — спросила Катя.

— Я любила его. Я очень сильно любила его.

— Стахиса? — Колосов заглянул в ее заплаканное лицо. — Но он ведь не просто арбатский панк — он вон сеансы ясновидения, целительства со своей сестрой проводит.

— Он видит будущее. Иногда. И читает мысли. Не у всех. У некоторых. Мои были для него азбукой. — Женя поникла.

Колосов указал на ее запястье, скрытое широкими руками штормовки, — он помнил про шрамы от бритвы. Он всегда помнил про них.

— Да, это из-за него. Когда я поняла, что у нас с ним никогда ничего не выйдет. Что не я ему нужна… Ведь не одна я влюбилась в него. Он умеет, о, он это умеет… Мой брат любил его. Он тоже очень любил его. Мы были вместе в Швейцарии. Ездили в горы. Я смотрела на Альпы, освещенные закатным солнцем, и думала — вот дверь в удивительную страну там, высоко в горах, на снежных вершинах богов… Он возьмет меня туда с собой. Но он меня не взял.

— А зачем вы ездили в Швейцарию? — спросил Колосов.

— Он и брат встречались в Женеве с потомками эмигрантов… Адреса нам подсказали наши дальние родственники. Они давно эмигрировали из России.

— Вы с братом — потомки Аркадия Алексеевича Неверовского? — спросил Мещерский.

— Да. — Женя даже не удивилась, что они знают и это. — Мы прямые потомки… До какого-то момента я знала лишь то, что наш прадед был сумасшедшим и провел всю жизнь сначала в сталинских лагерях, потом в психушках…

— А потом что вы узнали о нем, Женя?

— Что как-то однажды он сыграл роль воскресшего Лазаря… Лазаря, отвергнутого богом…

— Эта история, что произошла с вашим предком в Крыму в Гражданскую… Мы знаем о ней. Но в нее трудно поверить. По-вашему, мы должны в это верить, Женя?

Она не ответила.

— На кладбище в Мамонове-Дальнем Аркадий Неверовский и некий Викентий Мамонов спрятали останки Армана Дюкло? — не отступал Мещерский.

Ее лицо исказилось:

— Я прошу… я умоляю… Вы не знаете, о чем спрашиваете…

— Ответьте, да или нет?

— Да, да!

— И ваш брат знал об этом?

— Это было семейным преданием, тайной. Хранился план, чертеж. Но никто к этому никогда не относился всерьез. Честное слово! И брат тоже… Он просто интересовался рок-музыкой и немножко оккультизмом.