Рейтинг темного божества

Но Канталупов, не думая больше ни о ком, ринулся к гранитной плите. Упал на колени, коснулся бронзового ящика, крепко прижал к холодному металлу ладони. Он не произносил ни слова, но внутри у него все кричало, рвалось. Все, что случилось здесь и сейчас, и все, что происходило раньше, было уже неважно. Эти трупы, разбросанные среди могил, — они уже как бы не существовали. Дракон мог спалить их в мгновение ока своим огненным дыханием. О, дракон всегда знал, что наступит этот долгожданный миг победы и торжества. Миг великой жатвы, исполнения желаний.

— Вот я перед тобой, — прошептал он. — Я дал тебе то, что хотел ты иметь, и взамен я могу попросить у тебя целый мир. Но мне мира не надо. Дай мне ее!

Внезапно с проклятием он отдернул руки — казалось, бронза раскалилась, налившись черным огнем, обожгла его ладони.

За деревьями на гребне холма мелькнули желтые автомобильные фары. Это было последнее, что запомнил дракон.

Колосов сзади изо всей силы ударил его по голове. Оружием ему послужила бутылка из-под шампанского «Дом Периньон», забытая на подносе среди хрустальных бокалов.

Желтые автомобильные фары, словно огненные колеса, сверглись вниз с крутого откоса. У Колосова по-прежнему были связаны руки. Но «ТТ» он себе вернул. За могильным камнем рыдала Зотова. Она уже сто раз могла убежать, но не бежала. Что-то держало ее здесь, как невидимая цепь.

Колосов оперся спиной о гранитную плиту. Совсем близко от него была эта вещь — бронзовый ящик с плотно закрытой крышкой. Но он не смотрел туда. Он смотрел на огни. Тошнота снова накатила мутной волной, но ее прогнали как морок ночи звуки: шум мотора, визг тормозов, хлопанье дверей, голоса. Мелькнул светляком огонек фонарика. Колосов увидел Катю. Увидел и не поверил. А потом увидел бежавших за ней следом сквозь заросли Мещерского и Анфису.

Глава 36. ИСПОЛНЕНИЕ ЖЕЛАНИЯ

Мигали синие сполохи милицейских сирен. Мощные прожектора освещали кладбище. Сразу две оперативно-следственные группы работали на месте происшествия. Катя смотрела на лица своих коллег, на лицо Колосова. Оно было уже совсем иным, чем в ту, первую минуту, когда она увидела его — живого среди всего этого ужаса. В сущности, они опоздали, он справился сам и потом лично по своему мобильному, найденному в кармане мертвого Брагина, вызвал помощь.

Все возвращалось в свою колею. И сам Никита постепенно приходил в себя. Катя видела — работой на месте происшествия он пытается хоть на какое-то время отгородиться от воспоминаний.

— Тебе надо в больницу, срочно, — настаивала она.

— Как ты… как же вы меня нашли? — отвечал он ей.

— Так и нашли. Не знаю даже как. Это все Сережка… Никита, тебе надо в больницу, я прошу — поедем, ты ведь еле на ногах стоишь!

— Ему вон тоже больница не помешает. — Он кивал на сидевшего на земле под охраной оперативников только-только пришедшего в себя Ивана Канталупова.

Мимо провели Ангелину Зотову. Как тень, плелась она за каталкой «Скорой», на которой везли тело Стахиса. Катя видела, каким взглядом провожал его Колосов, как смотрел Мещерский. Человек, желавший стать богом, стал покойником — жертвой убийства. Ритуального убийства — эта формула уже носилась в воздухе, тут и там, сама собой возникая в разговорах оперативников, следователя прокуратуры, главковского начальства и даже понятых — насмерть перепуганных картиной преступления.

Человек, пожелавший стать богом, стал только покойником. А богом не стал. Впрочем, разве можно было этому удивляться?

А то, что было всему причиной, — бронзовый ящик (Катя в горячке поначалу даже и не сразу обратила на него внимание) — Никита Колосов сразу погрузил в багажник их машины. Странно было представить, что из-за этой вот грязной на вид, холодной на ощупь, увесистой металлической коробки погибло столько людей. Странно было представить и другое…

— Значит, это там, внутри, прах Армана Дюкло? — спросил Мещерский.

— Об этом спроси у него. — Колосов кивнул на Канталупова.

— А кто вообще это такой? — Мещерский пристально вглядывался в задержанного.

Разглядывала Канталупова и Анфиса.

— Катя, а тебе не кажется, что мы с тобой его где-то уже видели? — шепнула она. — Только я вот никак не вспомню где…

Катя вгляделась в незнакомца. И правда, что-то знакомое в чертах, но… Вспомнить что-то сейчас было почти невозможно. В памяти одна за другой всплывали картины — бешеная гонка по ночному шоссе. Как они ехали в Мамоново-Дальнее, боже, как они ехали сюда — кому рассказать — не поверят! Шоссе, огни, тьма, огни, лес, отчаяние, тревога, страх опоздать, ошибиться, и снова тьма, огни, лес, спящий поселок, река, мост, снова тьма… А потом надо было выбирать — либо мчать напрямую вниз по крутому склону холма, срезая путь, либо делать огромный крюк в объезд. Катя помнила это еще с того, самого первого раза, когда они осматривали кладбище. Мещерский же выбирал и колебался недолго — снова строго велел пристегнуться, не кричать, не визжать, сделал глубокий вдох — и вниз!