Река

И продолжаются песни. Идут  студенческие, веселые:

«В гареме нежится султан, ему прекрасный жребий дан.

Он может многих жен любить.

Хотел бы я султаном быть!

Но нет! Он жалкий человек! Вина не знает весь свой век.

Пить запретил ему Коран.

Теперь я больше не султан»

Припев знают все. Получается громко, задорно, со смехом.

 «Так наливай студент студентке, студентка тоже пьет вино. Непьющие студентки редки. Они повымерли давно!»

Потом с Валерой поют Кавказские, шуточные, вроде,

« На Кавказе есть гора, высокая, крутая.

Под горой течет Кура – мутная такая.

А если на гору ту влезть и с нее бросаться,

очень много шансов есть с жизнем расставаться».

Припев  уже выучили все. Дружно орут: «Джян, джян, гулимджян, а там наша лавка. Мы торгуем бакладжян и различным травка. Джян, джян гулм джян Гулим – сулим джян. Гулим – сулим дашкарбулим, гулим – сулим джян!»

 Валера продолжает:

– Когда ехал на Тифлис, колесо порвался.

Стал его я починять, брюким поломался.

И так, куплетов двадцать.

Потом молодежные

 «А ты, улетающий вдаль самолет, в сердце своём сбереги… Под крылом самолета о чем – то поёт зеленое море тайги».

 Или –  «А я еду за туманом, за туманом. За туманом и за запахом тайги».

Застолье идет неспешно. Вспоминают веселые эпизоды студенческой жизни, школу, детство. Смех – непрерывный, молодой, беззаботный…

Через пару часов, расплатившись с тетей Дусей (80 копеек за литр), уже по темному полю, под луной шагают в лагерь. Вино расслабило, сняло условности. Поются частушки на грани приличия.

Забыв про вражескую рать,

Три мушкетера сели…

кушать.

И приготовились послушать,

Что Д’Артаньян им будет врать.

 Девушки притворно обижаются, но прыскают после удачного куплета.

Пошел в аптеку сэр Гордон,

Чтобы купить себе…

таблетку.

Но дома он забыл монетку,

Чем был ужасно огорчен!

Или:

Барон вступил с графиней в сделку.

Сломал ее он дочке…

брошку!

И, чтобы не обидеть крошку,

Купил ей новую безделку.

И так далее, до самого лагеря и с другими, не такими уж невинными, рифмами.

 Спать не хочется. Все на пляж. Разводят небольшой костерок. Поют уже лирику. Грустное.

"Когда море играет волной, опасайся шального поступка. У нее голубые глаза и дорожная серая юбка".

Потом свежие хиты Магомаева.

"Колесо", "Море", « Не спеши».

Кто – то предлагает купаться голышом. Девочки налево, мальчики направо. А в море парни подплывают поближе. Провоцируют визг, притворные протесты. Все хохочут.

Появляется наряд, двое пограничников. После наступления темноты пляж – погранзона. Просят погасить костер и спеть для них. Кладут на песок в центр круга фонарик. Он поет им только появившегося на пленках Высоцкого. Молоденькие погранцы благодарят.

– У нашего ефрейтора есть маленький магнитофон. Хотели Высоцкого в городе записать. Да замполит не разрешает. Молодой, звездочки зарабатывает.

Ребят приглашают на завтрашние танцы в лагерь. Расстаются друзьями. Пора по домикам. Над головой черное южное небо. Огромные звезды. Стрекочут кузнечики. А впереди еще долгие – долгие три года учебы. А дальше – бесконечная жизнь!

*****

Он скользит в струях Реки, а внутри еще звучит перебор гитары. И перед внутренним взором медленно гаснут яркие звезды. И в душе еще держится тогдашнее счастье – такое не понятное, и такое огромное…

…Счастье…разве дано было ему знать, что оно всё время рядом, что его мгновения идут по жизни, вкрапляясь светлыми искорками даже в неприметные будни. Не научил Бог людей отмечать эти мгновения, задумываться над ними. Запоминать.

Впервые в его уже не молодую, уже за шестьдесят, голову эта мысль пришла совершенно неожиданно. Но он запомнил.

– Дедушка, а что ты хочешь покушать? Его четырехлетняя внучка Лиза разложила на земле игрушечную посуду и, сидя на корточках, вопрошающе смотрит своими голубыми глазищами из – под панамки. Он сидит на скамейке в сквере, с раскрытой книгой на коленях.

–Давай сначала салатик, Лизуня. Есть продукты?

–Конечно, сейчас сделаю.

Она собирает травинки, щепочки, какие-то цветочки на маленькую тарелочку. Кушай, дедушка. Дает ему малюсенькую вилку. Он с удовольствием «ест», а внучка смотрит за трапезой с выраженьем хозяйки, кормящей семью.

Потом идет суп, второе, лимонад с пирожным.

И в голове всплывает:

– Запомни, может быть это и есть счастье!?

Мысль неожиданная. Но опровергнуть ее он не смог. Так и носил в душе, с годами убеждаясь в ее бесспорности…

…Счастье…

Они с братиком Маратом построили самолет. Он уже школьник. Брату четыре. Выходной. Осень. Дождь. Сидят дома. Коммуналка в Ломоносове, под Ленинградом.

Кабина – 2 стула, на фюзеляж пошли боковушки от детской кроватки в хвосте перевернутая табуретка. Всё накрыто покрывалами. Штурвал – руль от детского велосипеда. На головах у пилотов вместо шлемов вывернутые зимние шапки. Лыжные очки.

Полетели.

Маратик – штурман. Он листает атлас мира с картами стран и континентов. Прокладывает пальцем трассу полета. Влад считывает названия стран и городов, над которыми они летят, старательно, на два голоса, изображая гудение моторов. Детское воображение совершенно игнорирует реальность, перед глазами при взгляде вниз проносятся моря, леса, степи и джунгли.