Река Богов

Желтый цвет — это цвет неуверенности, болезненно желтый. Цвет желчи, желтый, как само безумие, желтый, словно те цветы, что, раскрыв лепестки, облекают тебя ими, и ты кружишься и вращаешься в них до тех пор, пока не перестаешь понимать, что хорошо, а что плохо; те цветы, у которых особый, густой, дурманящий аромат. Желтый цвет, подобный кислоте, разъедающей все, что тебе было до сих пор знакомо, до тех пор, пока ты не оказываешься на гнилой скани из ржавчины, чувствуя себя одновременно и меньше самой маленькой желтой пылинки с цветка, и больше целых городов и стран.

Шок — тупая тяжесть, которая давит на твой мозг и готова размазать его по черепу.

Предательство — прозрачно-голубого цвета, такое холодное, холодное, холодное...

Непонимание подобно волоску на языке.

А гнев тяжел, словно молот, и одновременно настолько легок, что может лететь на собственных крыльях, и цвет у него как у темной-темной ржавчины.

Вот что значит быть человеком.

— Почему вы мне не сказали?.. — кричит она богам, когда улица расступается вокруг нее, а капли дождя падают на обращенное вверх лицо.

И боги отвечают: мы не знали. Мы даже не думали. И вновь: теперь и мы понимаем. Вслед за этим они начинают гаснуть один за другим, словно свечки под дождем.

Шив не может понять, откуда взялся запах. Сладковатый, с мускусным оттенком, он напоминает о вещах, которые он не очень хорошо помнит. Но теперь Шив знает, что запах исходит от киберраджи Раманандачарьи. Какой же он жирный, этот гад, но они ведь все такие. Жирный и трясется. Сейчас выглядит совсем не таким уж крутым в своих роскошных одеяниях. Больше всего Шиву ненавистны усики в старинном могольском стиле. Как ему хочется отрезать их, но он не может помешать Йогендре, который приставил кончик большого загнутого кинжала к паху Раманандачарьи. Одно легкое движение руки — и будет вскрыта бедренная артерия. Шиву прекрасно известна процедура. Раджа истечет кровью за четыре минуты.

Они идут вверх по влажным булыжникам дороги, ведущей от павильона Гастингса к храму, прижавшись друг к другу, словно любовники или пьяницы.

— Сколько их у тебя здесь? — шипит Шив, подтолкнув Раманандачарью плечом. — Сколько женщин, а?..

— Сорок, — признается Раманандачарья.

Шив слегка ударяет пленника тыльной стороной ладони. Он знает, что это таблетки сделали его таким нетерпеливым, более наглым, чем следует быть разумному человеку, но ему такое нравится.

— Сорок женщин? И где же ты их взял, а?

Толчок локтем.

— Отовсюду. Из Филиппин, Таиланда, России, из разных дешевых мест...

И снова удар тыльной стороной ладони. Раманандачарья корчится. Они проходят мимо робота-охранника.

— А есть у тебя достойные женщины из Бхарата?

— Парочка из деревни... а!

На сей раз Шив ударяет сильнее, Раманандачарья потирает ушибленное ухо. Шив берет складку роскошного шелка с золотыми нитями, трет его между пальцами, чувствует прекрасную выработку ткани, идеальную гладкость и легкость.

— Им здесь нравится, а? Твое могольское дерьмо? — Он толкает Раманандачарью обеими руками. Киберраджа спотыкается. Йогендра вовремя отводит нож в сторону. — Почему ты не хочешь быть индусом, а?

Раманандачарья пожимает плечами.

— Здесь же форт Моголов, — пытается объяснить он слабым голосом.

Шив в очередной раз бьет его.

— Черт бы побрал твой форт Моголов! — Он приближается почти вплотную к его уху. — Ну и как часто ты... ты понимаешь? Каждую ночь?

— И в обед тоже...

Раманандачарья не договаривает начатую фразу, так как Шив наносит ему сильнейший удар в голову.

— Твою мать!..

Теперь Шив понимает, что это за навязчивый запах. Сладковатый и одновременно кислый, с намеком на мускус. Темный аромат, исходящий от одежд и драгоценностей Раманандачарьи. Это запах секса.

— Эй!.. — вскрикивает Йогендра.

Рой мелких роботов сошел со своей орбиты вокруг храма Лоди и мчится через двор по направлению к трио. Пластиковые ножки мерно постукивают по булыжнику, а черные щитки мрачно поблескивают. Раманандачарья что-то бормочет, вздыхает и поворачивает кольцо на пальце левой руки. И рой расступается, как море в той древней христианской легенде, которыми добрые американские миссионеры забивают головы достойным девушкам, чтобы те никогда не могли найти себе хороших мужей и так навеки и остались никому не нужными старыми девами.

— Они бы за двадцать секунд обгрызли ваши ноги до костей, — говорит Раманандачарья не без удовольствия.

— Заткнись, жирная свинья!..

Шив снова отвешивает ему приличный подзатыльник, потому что сам не на шутку испугался роботов-скарабеев.

Раманандачарья делает один шаг, потом другой. Роботы следует за ним. Йогендра проводит кончиком ножа по паху Раманандачарьи.