Река Богов

Йогендра активно закусывает пааном.

— Тот десятилетка может десять раз купить и продать здешний бар. И он еще будет вовсю развлекаться, когда нас с тобой уже опустят в священные воды.

Коктейль приятно холодноватый, он вселяет меланхолию, очень хорошо идет к паану, помогает ему легче проскользнуть в желудок. Шив оглядывает помещение клуба. Из девчонок не на кого сегодня и глаз положить. Те, что не хихикают рядом с брахманом, уставились в экран телевизора.

— На что это они так пялятся?

— Что-то, связанное с модой, — отвечает Тальв. — Тут привезли какую-то русскую модель, ньюта. Юри, кажется.

— Юли, — подсказывает Йогендра.

Его десны уже алы от паана. Освещение в баре имеет голубоватый оттенок, и нитка жемчуга, которую он постоянно носит, начинает отливать каким-то мистическим цветом. Красным, белым, голубым. Американская улыбка. Йогендра ни разу не снимал жемчужные бусы с тех пор, как стал работать с Шивом.

— Таких я бы тоже всех перестрелял, — говорит Шив. — Извращенцы. Что касается брахманов, то они мухлюют с генами, но у них хотя бы понятно, кто мужчина, а кто — женщина.

— Я читал, будто ньюты собираются получить разрешение размножаться клонированием, — мягко замечает Тальв. — Они согласны платить нормальным женщинам, чтобы те вынашивали их детей.

— Ну, это уж совсем мерзость, — говорит Шив.

Когда он поворачивается, чтобы поставить пустой стакан, то на отливающей голубым барной стойке обнаруживает клочок бумаги.

— Что это?

— То, что принято называть счетом, — отвечает Тальв.

— Прошу прощения! С каких пор я должен оплачивать напитки в вашем заведении?!

Шив разворачивает крошечную квитанцию, бросает взгляд на сумму. Еще раз внимательно рассматривает счет.

— Нет, что такое?! У меня здесь уже больше нет кредита? Неужто вы хотите сказать: Шив Фараджи, мы тебе больше не доверяем?!

Девицы у телевизора поднимают головы, привлеченные звуками намечающегося скандала. В голубоватом свете они становятся похожими на дэви. Тальв тяжело вздыхает. Появляется Салман. Он владелец, у него есть связи, которых нет у Шива. Шив потрясает папкой с меню, словно обвинительным актом.

— Я говорил твоей здешней звезде...

— Я уже много слышал о вашей платежеспособности.

— Приятель, меня все уважают в этом городе.

Салман холодным пальцем касается ледяного металла со суда.

— Ваши акции больше уже не... не на подъеме, как раньше.

— Значит, какой-то подонок пытается мне подставить ногу? Ну что ж, скоро я буду хранить его яйца в сухом льду...

Салман отрицательно качает головой.

— Вы ошибаетесь. Проблема исключительно макроэкономического свойства. Тенденции рынка, сэр.

И вдруг весь бар-клуб «Мусст» как-то «отъезжает» от Шива, его стены уходят куда-то вдаль, остается только голова брахмана, громадная, раздувшаяся и покачивающаяся из стороны в сторону, словно праздничный разрисованный и наполненный гелием воздушный шар. Она смеется над Шивом смехом маленького идиота.

У некоторых в подобных случаях перед глазами начинает плыть красноватая дымка. Шив всегда видит синюю. Густую, насыщенную, вибрирующую синеву. Он хватает тарелку с пааном, разбивает ее, прижимает руку Тальва к стойке и заносит длинный кусок острейшего стекла над большим пальцем бармена, словно нож гильотины.

— Посмотрим, как этот беспалый будет смешивать коктейли, — цедит сквозь зубы Шив. — Бармен. Звезда.

— Ну-ну, успокойся, друг, — медленно и с раскаянием в голосе произносит Салман, но Шив понимает, что это шипение кобры... а вокруг — снова синева, дрожащая, пульсирующая синева.

Кто-то кладет руку ему на плечо. Йогендра.

— Ладно, — говорит Шив, ни на кого не глядя. Кладет осколок тарелки, поднимает руки. — Ладно.

— Я постараюсь забыть о случившемся, — говорит Салман. — Но в любом случае я жду оплаты по счетам. Полной оплаты, сэр. В течение тридцати дней. Стандартные условия.

— Ладно. Чувствую, здесь что-то не так, — бормочет Шив, отступая. — Но я обязательно выясню, что именно, и вернусь, чтобы выслушать твои извинения.

Он опрокидывает свой табурет, но не забывает прихватить банку с «препаратом».

По крайней мере Шив добился того, что все девицы разом уставились на него.

Аюрведический ресторан закрывается ровно в восемь, так как, согласно философии Аюрведы, есть после восьми часов вечера нельзя.

По тому, что происходит в переулке, Шив заключает, что ресторан больше не откроется. У дверей стоят наемный фургон, две тележки, в которые впряжены пони, три трехколесных грузовых мотороллера, а несколько носильщиков выносят какие-то коробки. Старший официант Видеш занимается разборкой столиков и поэтому даже не поднимает глаз на врывающихся в ресторан Шива и маленького «вундеркинда».

Мадам Овариум* [Яичник (лат.)] в своем кабинете, она собирает документы. Шив с грохотом опускает сосуд с «препаратом» на помятую металлическую поверхность.

— Переезжаете?..

— Один из моих «пареньков» направляется к вам.

— Я был в отъезде. По делам. Как видите, у меня есть нужная вам вещь.

Шив открывает наладонный компьютер.

— Шив, разговаривать здесь небезопасно...