Река Джима

— Правда? Я и не заметила. Но удержать ее было непросто. Она умела высвобождаться. Ты не можешь отправиться туда, Донован. Не важно, насколько ты презренный, я не могу отпустить тебя. — Арфистка схватила его за рубашку и трясла до тех пор, пока у него не застучали зубы. — Ты распадаешься, старик! Ты теряешь сосредоточенность и решимость. Те шесть частей, из которых ты состоишь, разделяются. И когда любая из них злится, ты теряешь себя. Ты был целее за стаканом вискбеаты в баре Иеговы!

— С этим согласны все мы.

— Послушай себя. Какая-то часть тебя хочет умереть? Какой мне с тебя прок, если ты все время будешь полупьян? Чьи навыки ты притупишь? Память Педанта? Дедуктивные способности Ищейки? Физическую мощь Силача? Если одурманивать их, от них не будет никакого толку.

— От них и так никакого толку, — ответил Донован. — Ищейка считает себя самым умным. Внутренний Ребенок боится собственной тени. Силач… да кому он нужен? Я могу назвать тебе целых шесть причин.

— Семь. Включая Донована.

Он пожал плечами.

— Есть такое понятие, как чрезмерное хладнокровие.

— Это значит, ты можешь назвать шесть веских причин, почему тебе следует остаться на Гатмандере и ждать нашего возвращения.

— Я бы ждал вечно. Но не могу. Зорба…

— Не прикрывайся дядей Зорбой! Это худшее, что ты мог сказать.

М'eарана обвела рукой дворик Дуковеров.

— Как тебе пейзаж?

— Что?

Взгляд человека со шрамами расфокусировался, пока он пытался решить, кому из них лучше ответить на вопрос. Но она не стала ждать.

— Гаты не видят в себе творцов, — сказала арфистка, — это чувствуется даже в их речи. Они подчиненные. Дела случаются. Они просто сторонние наблюдатели. Поэтому не говори мне, Донован-буиг, что ты идешь только потому, что тебя вынуждают обстоятельства!

М'eарана заметила, как у открытой двери дернулась занавеска и выглянувший Билли Чинс кивнул. Девушка взглядом показала, что поняла, и взяла Донована за руку.

— Давай вернемся и доедим порщ.

Человек со шрамами фыркнул.

— К чему спешить? Его уже подали холодным.

Но все равно поплелся следом за ней в дом Дуковеров.

Он успел съесть всего три ложки, когда понял, что с ним сделали. Он обратил неуверенный взгляд на арфистку, попытался что-то сказать.

— Ты…

— Спи, — нежно сказала она. — Дуковеры присмотрят за тобой до нашего возвращения. Отдыхай. Обрети покой. Нам велено любить других так же, как самих себя. Начни с этого.

Когда человек со шрамами засопел, М'eарана повернулась к Билли.

— Мы готовы?

Билли глянул на бывшего хозяина.

— «Одеяла и бусы», он отчаливать с высокой орбиты гата завтра. Бот идти гилди, две оры, затем грузовой челн рано утром.

Арфистка кивнула и повернулась к Сефру Дуковеру, мужу:

— Присмотрите, чтобы наш багаж доставили на грузовой челн?

— Что касается меня, есть оказия согласиться.

М'eарана взмолилась о заступничестве небес.

— Хотя бы раз вы можете сказать: «Я сделаю это»?

Гат скривился от отвращения.

— Что касается иномирян, есть оказия к терпению, но нет оказии к оскорблениям.

Из гостиной, застегивая кобуру на поясе, вышел Теодорк.

— Кеб уже здесь, детка. — Он бросил взгляд на человека со шрамами. — Мне это все равно не нравится.

— Кто будет петь о славе Нагараяна, мой дорогой пахари? — поинтересовался Билли. — Госпожа арфистка или старик? Старый-друг, он сильно больной. Не долго умереть в Глуши.

Нагараян перекинул меч за спину и попробовал, как он вынимается.

— Я не сказал, что ты не права, а только что мне это не нравится. Дурной знак начинать путешествие с такого. Стоило бы принести в жертву козла.

Дойдя до бота, зависшего на посадочной площадке, Теодорк придержал М'eарану за руку, и Билли забрался внутрь первым.

— Что за «пахари»?

Арфистка взглянула на Билли, затем на Дикаря.

— Горец, наверное.

Теодорк фыркнул:

— Не очень-то он умный. Я из прерий.

И, потянувшись за плечо, он поправил ремешок ножен, чтобы не дать упасть мечу.

X ЧЕЛОВЕК ЧАСТЕЙ

Шелковистый Голос падает в бесконечность, но, как будто бросая вызов богу Ньютону, скорость ее полета остается постоянной, кажется, будто она парит. Со своего трона высоко в гипоталамусе она чувствует дыхание, сердцебиение, кровоток, прилив эндорфинов через протоки желез. И все же она падает. Дна нет. Нет такого понятия, как дно. С тем же успехом она может падать вверх, или в сторону, или даже сама в себя.

Силача охватывает безмерная усталость, его неусыпная готовность ослабевает, мышцы расслабляются. Он оседает на мягкую поверхность, чтобы передохнуть.

«Нас накачали наркотиками», — заключает Ищейка.

— Отлично, — отвечает Фудир. — Никогда не перестаю удивляться скорости нашего разума.

В белесом тумане, который теперь заполняет гостиную Дуковеров, скрадывая очертания и цвета, эхом разносится детский голосок:

«Кто сделал это с нами! Кто это сделал!»

В поле зрения появляется М'eарана.

— Ты… — хрипит Внутренний Ребенок голосом Донована. Ни одно слово не может объять всю невероятность такого предательства.