Река Джима

— Если цель одна, — прошептал император, — то какая разница, что мотивы разные? Продолжай улыбаться. Мы притворимся, что болтаем о пустяках. Придворные не должны догадаться. Послушай. Если бан Бриджит потерялась, одобрение небес тоже утрачено. Если что-то в вышних небесах не поддержат в Йенлýши, наверху наступит хаос.

— Это абсурд, Джимми! То, что происходит в Спиральном Рукаве, не зависит от того, как хорошо ты правишь Утренней Росой!

— Это Чертополохово Пристанище. Ничего абсурдного. Ты знаешь, где «Сад семи услад»?

— Что? Но… Это переход на светскую беседу? Да. Мы с Донованом были там пару раз. Еда…

— Слушай. В «Саду» есть сквозной проход. Я приду ночью, в Час Домашнего Веселья. Зайду с парадного входа, запру дверь для свиты и выйду сзади. Ты будешь ждать меня там с фливвером. Возьми самый быстрый во всем блеске. Я выйду, запрыгну в него, а ты «помчишься до Техаса», как говаривал мой друг. Полетим так быстро, как только это возможно, к большому городу Хифокалю в соседнем блеске. Возьмем челнок. Как только купим билеты… — Он расслабился и откинулся на спинку кресла. — Власти порта защитят. Затем ты, я, твой Донован — мы полетим в небеса, отправимся… может, в Техас, может, за бан Бриджит.

Арфистка взяла салфетку и вытерла губы. Полдник подошел к концу, и слуги собирались укатить кофейный столик и привести тронный зал в порядок.

— Я должна поговорить со своим другом.

Император взглянул на приближающуюся свиту.

— Нет времени. Никаких обсуждений. Решай.

Мéарана сделала глубокий вдох, выдохнула.

— Второй ночной час. За «Садом семи услад».

— С самым быстрым фливвером. Давай. — Он поднялся из-за стола и заговорил так, чтобы его услышали остальные: — На сегодня хватит песен. Приходи завтра, споешь о Верховной Таре.

Мéарана встала, изящно поклонилась и подняла футляр для арфы.

— Ваше величество повелевает, сие ничтожество подчиняется. — Она перекинула футляр за плечо и направилась к двери.

По пути девушка задавалась вопросом, что скажет Донован о таком развитии событий, но ей казалось, что она догадывается.

— Ты с ума сошла? — воскликнул Донован.

Фливвер «Золотой орел» с обтекаемыми обводами скользил по улице Двойной Луны на подушке, создаваемой магнитным полем в плитке.

— Лучше надейся, что нет, — ответила арфистка. — Ведь я за рулем.

На западе темнели холмы Килуорси, их высокие пики ловили последние лучи солнца, переливаясь ослепительными бликами.

— Похитить императора? Еще скажи, что это разумно.

— Это не похищение. Он сам это предложил.

— Тогда ты не знаешь Чертополохово Пристанище. Пусть он император, но «над всем властвует традиция».

— Донован, послушай. Пусть он подчиняется традициям, хотя как раз от них хочет сбежать, но он способен задержать нас здесь и требовать, чтобы я развлекала его каждый полдень до конца своей гребаной жизни! И как тогда я найду свою мать?

— Дядя Зорба сказал, чтобы я оберегал тебя от неприятностей. Думаю, он вряд ли мог предположить, что ты сама будешь в них вляпываться.

— Тебя император отпустит. Тебе нечего ему сыграть.

Часть разума человека со шрамами вспыхнула от злости, и Донован хохотнул.

«Это ты, Фудир? Тебя уязвило, что она считает, будто ты бросишь ее? Я потрясен».

Фудир доходчиво объяснил ему, куда он может засунуть свое потрясение.

«Это опасно, — сказал Внутренний Ребенок. — Похищать императора, даже с его согласия».

«Нам не нужно вывозить Джимми с планеты, — возразил Шелковистый Голос. — Нужно лишь похитить Мéарану из лап императора».

«Эх, — вздохнул Силач, — с тобой не повеселишься, дорогуша».

«Много не потребуется, — прошептал еще один голос. — Легкий удар в висок — и она очнется на полпути к Арфалуну».

«Императору это не понравится», — подсказал Внутренний Ребенок.

Донован хранил молчание.

«Силач, сможешь это сделать, не навредив ей?»

«Без проблем».

«Да? А потом ты расскажешь об этом дяде Зорбе или это должен сделать я? — спросил Фудир. — Если мы огорчим императора, он перекроет границы. И даже если мы каким-то образом выберемся, нас мигом вернут».

«Каким образом? — спросил Донован. — Разве были такие границы, которые ты или я не могли преодолеть?»

«В одиночку, а не с бесчувственной арфисткой на плечах».

«И не останавливаясь на каждом перекрестке, чтобы поспорить», — сказал Ищейка, хранивший до этого молчание.

Мéарана потрясла его за плечо:

— Фудир. Мы на месте.