Река на север

Взявшись за руки, они двинулись к выходу, но он вдруг опередил их, как плохой актер, повернулся спиной к публике, забежал перед ними, загораживая дверь, и Иванов подумал, что он может быть опасен.

— И я с вами!

— Не стоит, — сказал Иванов, — мы сами справимся.

Теперь он жалел, что они зашли сюда.

— Я не могу вас бросить! — Савванарола встревожился. — Я знаю, где его искать.

Он уже забыл об Изюминке-Ю и держал череп под мышкой, словно приготовился к дороге. Он напомнил Иванову сына, который часто использовал такой же прием, принося ему удочки, чтобы они отправились на рыбалку, или мяч, чтобы бежать во двор, последний раз это были краски и кисти, чтобы уехать в академию. Он так и не изменил своим привычкам, однажды заявившись с кудлатой девицей, похожей на барашка, впрочем, он в тот раз не женился, но с тех пор перестал посвящать Иванова в свою личную жизнь. Однажды он узнал, что сын успел развестись. Возможно, он не придавал женщинам большого значения или, возможно, их у него было слишком много. Может быть, он компенсировал в себе то, чего не хватало отцу, или его больше интересовало искусство. Иванов не знал.

Части черепа были скреплены воском. Там, где когда-то был нос, неровно торчали истонченные кости. Каждый раз Савванароле приходилось доказывать полиции, что это не доказательство преднамеренного убийства, а предмет культа, — приобретен как пособие в новооткрытом Университете Клериканских Языков, а значит, подпадает под Закон о вероисповедании. На всякий случай Савванарола даже заручился соответствующей справкой и ксерокопировал ее при каждом удобном случае.

— Мы поедем к моей тетке. Он работал у нее на даче. — Погладил череп. — Кладезь мудрости! — И поцеловал лобную кость.

Последний раз, когда Иванов его видел, он предрекал раскол города с севера на юг по той причине, что чаще заводы, пока еще работая, дымили именно в этом направлении.

Изюминка-Ю тайком оглянулась. Пылились кувшины среднего Дземона, подставка-скамеечка для шеи и бамбуковая ваза. Кот снова стал котом — обвивая хвостом ноги: "Мур!", пихался головой в руки.

— А дверь?.. — спросила она, не обернувшись, у хозяина квартиры.

— Б-б-б... — Савванарола замотал головой так, что с губ полетела слюна. — У меня даже ключей нет... Не собственной силой, а Его...

— О боже... — раздраженно произнесла она и, наклонившись к Иванову, добавила: — Меня сегодня тошнит от глупостей...

Они покинули квартиру вслед за распевающим гимны Савванаролой. Дверь так и осталась открытой.

В автобусе Савванарола произнес одну-единственную здравомыслящую фразу: "У меня нет денег..." и вместе с черепом отрешенно уставился в окно, за которым мелькали деревья пригорода, а потом начался лес. Но зато принялся перечислять: "Лес... почему он влажный и теплый и производит впечатление существа, задремавшего на солнечном песке, а небо над ним не такое, как над городом, — голубое и весело... три фонаря подряд — это признак трех швов на ране, колеса не переедут рельсов, а расправятся и превратятся в перпендикуляры, и будут правы, птицы умеют летать, потому что у них легкие перья..."

Дорога на Куриневку запетляла между сосен и дач. После этого он сообщил: "Пеленать облака даже не следует..." и, спустя несколько секунд: "У меня спустила левая подвеска..." и с этого момента до самой калитки двигался боком. Они позвонили, и он крикнул, в момент преобразившись в вождя: "Клава — это я!", и подпрыгнул, как и художник из галереи, на одной ноге. Череп чуть не вылете на песчаную дорожку. Из летней кухни вышла седая женщина.

— Я знала, что вы сегодня приедете...

Савванарола выпятил грудь и забыл их представить.

Улыбаясь, она провела их в домик, где на диване сидела еще одна женщина. Оказывается, сын наследил и здесь: в углу притаился знакомый ящик с красками.

— Они не клерикане, — вдруг заверил их Савванарола. — При них можно говорить все!

И та, что сидела на диване, вдруг испуганно замолчала.

— Говорите же! — потребовал Савванарола.

— Да, да, вспомнила... вчера по радио и еще раньше говорили о национальной розне. При коммунизме мы этого не слышали, никого не порицали. Отступники? Что вы скажете? Но ведь для нас это пустой звук. Так ведь? Как вы думаете?

— Мама! — укорила ее дочь и просяще заулыбалась: "Не обращайте внимания..."

Им предложили ветхие стулья. Они сидели посреди чистенькой комнаты, за окном качались ветки сосен. Пахло хвоей и рекой.

— Нигде нельзя без политики, — вежливо согласился Иванов.

Скользнула по ним глазами — у нее была своя истина, и она спешила ее выложить.

— Все давно привыкли. Может быть, мы и в самом деле обречены? Что вы скажете? — спросила она, словно он знал, что ответить.

— Клавдия Ивановна, — вмешался Савванарола, — я с вами не согласен только в вопросах методологии борьбы, по сути вопроса вы правы, но мы с вами поспорим.

— Я не думаю, что это так серьезно, — сказал Иванов, он счел своим долгом защитить женщин.

— И я тоже об этом, — обрадовалась она.