Река Найкеле

Мерак,мать. Пламя, в котором сгорела ты, было медленным и бесцветным. Это было пламя алкоголя, пожиравшее тебя изнутри долгие годы. Оно доело тебя прямо на улице, между домом и автобусной остановкой, и твоя пустая оболочка мешком осела на асфальт, выпустив из рук пакет с кладбищенскими гвоздиками. Я знаю, не бывает двух одинаковых смертей, но это было для меня как трейлер неснятого фильма о моем будущем.

Фекда,сестра. Знаю, я придумала тебя. В моих детских фантазиях мы были разлученными близнецами, живущими по разные стороны зеркала. Я боялась, что взрослые услышат, как я разговариваю с тобой, и потому изобрела язык незаметных жестов. Мы улыбались и плакали, глядя друг на друга, мы раздевались и разглядывали друг друга, и всего, и всегда у нас было поровну. До поры, когда в твоих волосах я впервые заметила седину — и отказалась верить в то, что старею вместе с тобой. И мы видимся так же часто, но твое лицо давно стало мне чужим — печальным, безучастным.

Мегрец,брат. Надеюсь, однажды я узнаю, что в действительности произошло в тот день, когда тебя не стало. Может быть, в четырнадцать лет ты был мудрее, чем я в тридцать семь. А может быть, просто поскользнулся на подоконнике раскрытого окна. Ты упал на перила крыльца, и твое смуглое тонкое тело разломилось пополам, как шоколадный батончик. Когда я возвратилась из института, оно все еще было там, завернутое в две отдельные простыни.

Мицар,возлюбленный. Мой первый мужчина, летейские воды поглотили твой образ почти полностью. Сегодня я помню лишь твои ярко-рыжие волосы и перламутровый рот. Но отголоски желания, как круги от брошенного камня, до сих пор достигают моих берегов.

Алиот,сын. Или дочь, все равно. Все равно, потому что не было, нет и не будет. Объясните мне разницу между умершим и нерожденным.

Бенетнаш,господин моего сердца. Я так хотела умереть у тебя на руках, что пропустила момент, когда твои руки перестали держать меня. Ты — последняя моя потеря, потому что отныне — я решила — я не буду больше терять.

Майор Урса смотрит на далекие светила и видит огромный сияющий семизвездный ковш, до краев полный ее горькими слезами, всеми слезами ее жизни. Она лежит не шевелясь, но на самом деле она в пути. Это единственный путь без потерь; молниеносно и вечно она будет кружить по бескрайнему чернильному небу. Хотя для нас, оставшихся на земле, где рядом с железной дорогой лежит мертвая женщина с табельным пистолетом в руке, это движение будет медленным, неуловимым. Не так уж и часто мы вглядываемся в темноту ночных небес, где горят семь звезд Ursa Major, Большой Медведицы.

* * *

Если бы меня попросили изобразить на рисунке всю прожитую мною жизнь, я нарисовала бы кучу надкусанных конфет без фантиков. Я искала ту, с моей любимой начинкой. Искала так, как делаю все, за что ни возьмусь: быстро, жадно и бестолково. И вот, остановившись, я думаю: а существует ли такая конфета, или я просто терпеть не могу сладкое?..

Было много: любовников, баров, книг, пьянок, похмелья, переездов, концертов, друзей, мест работы, чувства вины, страстей, просчетов, жирных точек, ошибок, ожидания, слез, больниц, красоты, страха, истерик. Было мало: заботы, подарков, невинных радостей, благодарности, смысла. Мне случалось лично разговаривать с Богом, торговать собой за гроши, прыгнуть с балкона в перчатках, шапочке и застегнутом на все пуговицы пальто, помочиться из окна пятого этажа, похоронить лучшего друга, пережить глубочайшее унижение с опозданием в три года и отомстить в тот же день. А теперь у меня такое чувство, что за всей этой каруселью я пропустила что-то очень важное. Теперь я сижу весь день на диване, в розовой пижаме в цветочек, неумытая и непричесанная, сижу и думаю думу. Но мыслей как таковых нет, а есть бесконечная вереница воспоминаний о каких-то историях, одна нелепее другой. И ничего не остается, как только рассказывать.

Однажды (думается, мне было лет двадцать) я зашла в бар на стадионе. У меня были деньги на чашку кофе и шоколадный батончик (без батончика не наливали кофе, а без кофе не давали пепельницу). Я была в своей лучшей одежде: вышитых джинсах от первого брака и заправленном в них растянутом свитере. Ко мне подсел нестрашный молодой мужчина в лисьей ушанке и с ключами от автомобиля. Он купил две бутылки болгарского вина и назвал свое имя. Больше он не сказал ничего. Мы просидели весь вечер молча. Он хотел споить меня. Смотрел, как я пью, а вино из своего бокала выливал под стол, прямо на пол. Потом я поехала с ним. У него дома была большая кровать, видеодвойка и коробка с кассетами. Там не было ни одной книги. Ни одной, даже журнала. Утром он сказал еще вот что: «Люблю хорошо провести время с девчонкой». Думаете, я знаю, зачем с ним поехала?.. Черта лысого. Никогда не знала. Объяснение можно найти чему угодно, но в массе случаев оно мне не требуется. Я живу в стране незаданных вопросов. Как кот или там, не знаю, кролик. Практически все, что я о себе узнаю, — из чужих уст.