Река прокладывает русло

— Слышу я хорошо. А что со мной, вам лучше известно: вы ведь так хорошо разбираетесь в характерах людей!

Он понял, что она намекает на его вчерашнее поведение, и решил держаться еще осторожней. Он подумал с веселым удовлетворением: «Ага, ей тоже не нравится вчерашнее, тем лучше, тем лучше! Похоже она опасается, что я буду назойлив. Ну, в этом мы ее быстро разуверим».

Лесков до конца дня уже не вспоминал о фабрике, звонков от Закатова не было. Домой он возвратился поздно и застал унылого Лубянского. От него Лесков узнал, что дело много серьезней, чем предполагали. Путаница продолжалась и после утреннего звонка Закатова в лабораторию. Процесс три часа прыгал, как встрепанный. Закатов с Селиковым метались от одного регулятора к другому. Теперь как будто все вошло в норму, только надолго ли?

— Загляните завтра на фабрику, — посоветовал Лубянский. — Знаете, на Закатова во время разладок жалко смотреть. Человек он грамотный, но теряется среди пустяков. С мельниц хлынули густые массы пульпы, а он кинулся вывинчивать электронные лампочки, говорит: «Эмиссия села!» Вчера у них с Селиковым чуть до драки не дошло. Этот Сережа ваш не очень стесняется.

— Обязательно приду, — сказал Лесков.

В тревоге он кинулся к телефону — разыскивать Закатова. Несмотря на поздний час, Закатов отыскался на классификаторах. Он сообщил, что весь день безвыходно провел в цеху и теперь идет спать. Не звонил он, чтоб не порождать напрасной тревоги. Сейчас все наладилось, регуляторы ведут процесс безукоризненно. Утром он придет до сдачи смены и, если что-нибудь забарахлит, немедленно вызовет Лескова.

— При любом состоянии дел звоните, — потребовал Лесков. Заверения Закатова его мало успокоили.

Утром он все же поехал в лабораторию, а не на фабрику: нужно было срочно доканчивать составление плана на текущий месяц. Но заняться планом не удалось. Идя по коридору, Лесков слышал, как неистово заливается телефон в его запертом кабинете. Сердитый голос Закатова крикнул в трубке:

— Целый час звоню, что за отвратительная привычка — приходить на работу точно к девяти!

Таким тоном вежливый Закатов еще ни разу не разговаривал со своим начальником.

— Когда вы пришли в цех? Что с регуляторами? — допрашивал Лесков.

— Я и не уходил, — донесся усталый ответ. — По телефону ничего объяснять не буду. Немедленно приезжайте.

Через двадцать минут Лесков уже взбирался на площадку. На диаграммах всех приборов виднелись следы колебательных явлений. Это были резкие скачки, неожиданно возникавшие и продолжавшиеся минут двадцать, тридцать, — тонкие черточки длиною в пять-восемь миллиметров каждая. Но за этими миллиметрами скрывались тонны пульпы, кубометры воды! Процесс лихорадочно пульсировал, в классификаторах, в баках, во флотационных машинах то нарастали, то спадали огромные объемы материалов.

На площадке никого не было видно. Лесков вначале удивился, ему казалось, что он застанет здесь толпу возмущенных и негодующих людей. Но потом он вспомнил, что классификаторщики сокращены в связи с внедрением автоматики, а начальство сидит на планерке. Навстречу Лескову вышел Закатов. Лесков поразился, до чего одни тревожные сутки могут довести человека. У Закатова ввалились щеки, глаза были красны от усталости.

— Любуйтесь! — сказал он горько, забыв поздороваться. — Пляска снятого Витта, а не регулирование. Проклятые мельницы каждые полчаса меняют режим, а наши регуляторы отвечают колебаниями объемов воды. Вчера до того взбесился, что хотел ломом переломать все исполнительные механизмы..

— Успокойтесь! — сказал Лесков. — Раздражение — плохой советчик. Где Селиков?

— Спит, — сердито буркнул Закатов. — Завалился в конторке и задает храпака. Нашел время спать!

— Так же, как и вы, он сутки не выхолил из цеха, — напомнил Лесков. — Знаете что, Михаил Ефимович, сравним работу отдельных агрегатов. Но только без эмоций. Анализ и расчет, больше ничего!

Но сравнивать было нечего: все регуляторы вели себя одинаково плохо, это было не случайное явление. Закатов имел готовое объяснение и поспешил изложить его Лескову.

— Черт знает, что такое! — сказал он злобно. — Измельчители нарочно путают процесс. Вы посмотрите: то тридцать тонн в час, то шестьдесят, где же здесь порядок? Я требую, чтоб им дали наконец понять: нельзя работать по-дедовски.

— Я пойду на мельницы, — решил Лесков. — Вы со мной?

— Нет, начну снова перестраивать автоматы. Я заметил, что при хорошей настройке колебательный процесс продолжается не больше десяти минут. Лубянский говорит, что это приемлемо. Буду добиваться десяти минут.

Лесков прошел на мельницы. Он не заметил непорядка в их работе. Барабаны крутились, стальные шары грохотали, перемалывая руду. Лесков обошел несколько секций, записывая производительность. Она менялась, одни мельницы мололи сорок тонн в час, другие — пятьдесят пять. На второй секции Лесков встретил знакомого измельчителя, лысого Николая Сухова.

— Здравствуйте! — приветливо сказал Лесков, протягивая руку. — Что ж это вы, товарищи, подводите нашу автоматику?