Река слез

Я пристально посмотрела на этого аморального человека. Так хотелось прыгнуть на него и вцепиться зубами в его горло! Улыбаясь, он выдержал мой взгляд. Он был чем-то похож на змею. Обе сестры остались сегодня не солоно хлебавши, невзирая на все мои усилия.

Почему после плохого часто опять случается плохое? Я рассказала Гании, что произошло в больнице, но она этому не удивилась. Новые одеяла были огромным искушением не только для персонала больницы, но и для начальства. Все воровали без зазрения совести. Гания ясно дала мне понять, что история с одеялами никого в этой стране не возмутит. То, что женщины годами спят на холодной земле, не могло быть поводом для волнений. Они ведь не жалуются.

Оцепенев, я переживала свое фиаско. Я не знала, что делать дальше. Каждый за себя и только Бог за всех – эту присказку придумали равнодушные люди.

– Что будет с вами обеими? Скажи мне, Гания!

– Не беспокойтесь за нас, госпожа Самия. С нами Господь. Он знает, что делать и когда.

Эта фраза свидетельствовала о слепой вере, парализующей волю этих женщин. Только и слышишь: «Провидение! Провидение!» Каждая получает только то, что заслуживает! Но разве эти женщины заслужили такое ужасное наказание – жить в нищете на улице до конца своих дней?

Куда бы я ни пошла, везде наблюдала картины дискриминации по половому признаку. Страдали только женщины и их дети. На женщин, от которых отреклись, ложилась несмываемая печать позора. Все это противоречило здравому смыслу.

Денег, чтобы пытаться и дальше помогать Гании и Сафии, у меня больше не было, нужно было возвращаться домой. Там я, по крайней мере, не буду видеть эти ужасные сцены. Однако мысль вернуться сюда уже зрела в моем мозгу. В глубине души я знала, что не буду сидеть сложа руки, и обещала себе не оставлять этих женщин, а попытаться указать им путь к лучшему будущему, чего бы это мне ни стоило.

* * *

За день до моего возвращения в Канаду Нора позвонила мне и загадочно произнесла:

– Мама, дома тебя ждет большой сюрприз.

Я не смогла умерить свое любопытство и я попыталась ее разговорить. Однако провести Нору было невозможно.

– Этот сюрприз заставит тебя забыть об усталости. Ты должна быстрее сама все увидеть.

– Ты сделала новый декор в моей комнате?

– Гораздо лучше, – рассмеялась Нора.

– Ты нашла спрятанный клад, и мы теперь богачи?

– О, я тебя знаю: ты хочешь выпытать у меня правду, но я все равно ничего тебе не скажу.

Я хотела как можно скорее вернуться в Канаду. Обещанный сюрприз, и, самое главное, предвкушение счастья от встречи с родными заставили меня отложить свои благотворительные проекты. Однако я знала, что это ненадолго.

Возникший из прошлого

Дети с нетерпением ожидали моего возвращения. Я тоже была рада увидеть семью. Какое это счастье – снова воссоединиться со своими детьми!

Когда я вошла в наше жилище, там стояла неестественная тишина. Внезапно я увидела, как с кресла поднимается высокий, широкоплечий молодой человек, черты лица которого показались мне знакомыми…

Амир! Неужели это возможно?

Амир – мой выросший вдали от меня сын, которого я выносила и которого отняли у меня сразу же после рождения. Мой сын, никогда не считавший меня настоящей матерью, скорее, просто существом, произведшим его на свет. Ему говорили, что я тогда была слишком молодой и безответственной. Мой сын, которого я так мало носила на руках, все это время сторонился меня, считая, что я наотрез отказалась воспитывать его. Я обожала Амира, тогда как он, совсем юный, предал меня и своих сестер.

В течение долгих лет разлуки я разрывалась между любовью и ненавистью к сыну. Но и он, конечно же, страдал, осмыслив свои поступки.

Растерявшись, я одновременно хотела и сильно прижать его к себе, и оттолкнуть, чтобы он понял, какую сильную боль причинил мне.

Время словно остановилось. Я стояла, не двигаясь, подняв руку ко рту, с мокрыми от слез глазами. Смущенный не меньше моего, Амир тоже не знал, что делать и говорить. Его покрасневшие глаза свидетельствовали о пролитых недавно слезах.

Мое рыдание разорвало тишину и было красноречивее всяких слов. Амир сделал шаг навстречу, и я, широко раскрыв руки, заключила его в объятия. Только когда мы прижались друг к другу, слова смогли пробиться сквозь стену эмоций.

– Почему, Амир, почему? – не переставала повторять я.

Он плакал и сквозь слезы говорил, не останавливаясь:

– Прости меня, я не знал. Нора мне все рассказала. Прости меня. Все эти годы меня обманывали. Я думал, ты не хочешь меня, ты не любишь меня, а любишь только своих дочерей. Прости меня, мама…

Никогда еще Амир не называл меня мамой. Так он обращался к другой, приемной матери. Моей матери. Теперь он то и дело называл так меня.