Река снов. Кольцо Зеркал

Ближайший пароход отходил завтра в час пополудни – старая знакомая «Севрюга». И билеты были. Завтра у меня будет еще один шанс пройтись по лавкам – вдруг еще что-то найду. Или не пройтись – это как утром захочется. Пора домой. Хватит пока приключений. Буду сидеть в каюте и писать книгу. И видеть сны о разных интересных вещах, а не зловещих озерах и Замках Ужаса.

Замок Ужаса тоже будет, и даже наяву. Но это будет в свое время. А пока Великая унесет меня к дому…

Часть вторая Краски последнего лета

Я стоял на верхней палубе «Севрюги» и тихо ругался про себя и на себя. А именно за дырявую память и поспешное покидание Казани. Я совершенно забыл расспросить всех про трактат об Истинной Смерти и, может, даже лично глянуть на него. Ни со Сфинксами не поговорил о нем, ни в факультетскую библиотеку не зашел, ни в казанскую. К сожалению, дошло это до меня уже на пути вверх по реке. Придется списываться с Кириллом и просить его навести справки. Кстати, нужно будет узнать, что они нашли в бывших Чебоксарах.

Потерзав себя, я отправился обратно в каюту и сел за писание. Что еще делать на пароходе? Смотреть на окружающие красоты или беседовать с попутчиками. Красоты я уже видел. Можно было бы еще глядеть, но сегодня душа не лежит. Совсем. Сосед по каюте пришел после обеда и храпит. Беседа с ним отпадает. Вот я сейчас приму меры магического заглушения этого храпа – и продолжу писать…

Сегодня меня как прорвало – аж семь страниц до ужина, а после него еще две с лишним.

Этому можно только радоваться, потому что общее число готовых страниц уже больше двадцати пяти. Конечно, еще придется править и, может, даже выбрасывать, но пачка их радует глаз. Вообще нет ли в этом какой-то странности, если не сказать сильнее? Жил человек и жил, а на старости лет надумал писать, и уже вторую беллетристическую книгу? Если бы я каждый праздник по примеру некоторых стихоплетов верноподданнические оды сочинял, а еще пару раз в год статьи в газету про то, как городские власти чего-то там недоделывают, то это было бы логичным развитием писательской страсти. А так получилось что – в молодости разные юношеские стихи, потом совсем ничего, а вот сейчас пошло?

Или это дар богов за труды в их пользу, или я просто долго копил знания и впечатления, чтобы смочь их вылить на бумагу? Не знаю, не знаю. Впечатлений от жизни явно больше, чем я отразил пока на бумаге. Уж не ждет ли меня цикл романов?

Возможно. Видел я в молодости на полках цикл романов одного из писавших до Переноса авторов. Там их штук двадцать было, об истории двух семей, кажется. Я, правда, так и не собрался их прочесть. Но собирался. А как же звали автора? Может, по возвращении его прочесть? Увы, не помню. Короткая какая-то фамилия, букв пять. И названия этого цикла тоже точно не помню. Один роман, кажется, назывался «Разгром», а еще один «Дамское счастье». Или «Женское счастье»? Увы.

Я полез в саквояж и достал уржумскую книгу. Поглядел на нее, потрогал переплет, пролистал, потом выбрал пару мест и прочел их – сначала про себя, потом вслух. Сфера Молчания защищала соседа от моего голоса. Потом закрыл глаза, положил руки на переплет и сосредоточился на ощущениях. Постепенно я как бы отключался от действительности и сосредотачивал все внимание не на внешних чувствах, а на более высоком уровне их – тех, что называют глазами своей души или иными чувствами ее же. В магии они называются по-иному, но мне не стоит разглашать некоторые профессиональные тайны. Я погружался в глубь себя и пытался найти что-то знакомое, сочетающееся с этой книгой и непонятными эманациями ее. Раз что-то знакомое ощущается, значит, я что-то подобное видел или слышал. И это вот надо найти. Оттого я раз за разом погружался в себя, словно нырял в Великую реку в поисках оброненного в воду чего-то важного.

И наконец нащупал. Два ощущения – ощущение библиотеки и ощущение опасности от нее же. А дальше силы кончились, как кончается воздух в глубине, и ныряльщика вода выбрасывает наверх.

Открыл глаза. Я буквально плавал в поту. Трещала голова, сильно билось сердце, тяжело было дышать, словно действительно сейчас нырял в реку. Название этого состояния для непосвященных – трансотражение, или трансзеркало. Маг пользуется таким уподоблением или отражением, чтобы заглянуть в глубины души, ниже уровня сознания. И переработать полученные ощущения в осознанный вид. Оттого он это и ощущает как тяжкий труд, ибо преодоление внутренних барьеров и осознание неосознаваемого – это и есть тяжкий труд. Когда человек пребывает в нервном напряжении, он после того ощущает себя усталым, хотя формально ничего тяжелого не делал. Но устает душа. И от нее устает все остальное.

Да и Силы я потратил много – на вот это трансзеркало, да и на Сферу тоже. А сосед все храпит, как оставленный без присмотра мотор. Эк его пробило. Уже поздний вечер, а он спит довольно долго – неужели сможет аж до утра храпеть?