Река времени. По следам моей памяти

На что мама великодушно промолчала и кивнула головой, основная нагрузка в нашем воспитании легла на её плечи. Со школьной скамьи мама наставляла меня, что каждый интеллигентный мужчина, выходя из дома, всегда должен иметь при себе, как минимум, расчёску, носовой платок и немного денег (на всякий случай, хотя бы на метро). Утром она в шутку будила меня словами:

– Вставайте, граф, Вас ждут великие дела.

Никакие возражения и просьбы не принимались, на всю жизнь появилась привычка легко рано ставать.

К столу она допускала меня и сестру только умытыми и причёсанными. Хлеб выбрасывать категорически запрещалось – следовало брать столько, сколько съешь.

– Всегда первый здоровайся, тебя не убудет – кроме того, это даёт инициативу в общении. Не «матерись», никого не «тыкай», но и не «тушуйся», смотри собеседнику открыто прямо в глаза, чтобы он не подумал, что ты боишься или не искренен. Никому не желай лиха, болезней или смерти – бумеранг судьбы часто возвращается.

Когда я научился читать, то очень полюбил это занятие и жадно «проглатывал» книги одну за другой. Иногда это происходило во время еды, за что меня дружно ругали оба родителя. Такая привычка, среди прочих, называлось «трущобной», но смысла этого странного слова я ещё не понимал и настойчиво пытался читать во время еды. Однажды, когда мне сделали очередное замечание, я решительно спросил:

– Ну, почему, ведь вы сами говорите, что читать это хорошо?!

– Читать – это очень хорошо, – ответила мама, – но нельзя делать два хороших дела одновременно.

– Как это?

– Ну, например, если одной рукой ты ведёшь автомобиль, а другой обнимаешь девушку, значит и то, и другое, сын, ты делаешь плохо, – пошутил отец.

– Да ну тебя! – засмеялась мама. Чему ты ребёнка учишь?

Тогда я ещё ничего не знал про девушек, которых нужно хорошо обнимать. Но было что-то важное, многозначительное и загадочное в их разговоре, чего я пока совсем не понимал, но тайный смысл этих слов помог мне покончить с дурной привычкой. Это оказалось гораздо сильней и убедительней, чем такое же непонятное слово «трущёбность» или запрет: «нельзя». А вот уже когда я уже подрос и окреп, когда ближе познакомился с таинственными девушками, а потом и купил настоящий автомобиль, то стал часто с благодарностью вспоминать этот полезный шутливый совет отца и пользовался им – ведь родители ничему плохому не научат…

Ещё один полезный урок я получил, когда учился в третьем классе; мама на всю жизнь закрепила одно из своих наставлений суровым психологическим шоком. А дело было так. В пятидесятые годы было признаком «хорошего тона», когда дети курили, матерились и читали всякие похабные стишки. Я, слава Богу, не курил, но во всём остальном старался не отставать от сверстников. Однажды в субботу мама, готовя в стирку мою школьную форму, обнаружила в брюках клочок бумаги, который мне одолжил мой школьный приятель для переписывания. Это и был как раз непристойный стишок. Когда, ничего не подозревая, в хорошем настроении я вернулся с прогулки пообедать домой, то с ужасом обнаружил на столе вместо обещанных фрикаделек этот злосчастный листок бумаги, на котором угрожающе лежал скрученный спиралью, как змея, широкий офицерский ремень моего отца. Как сказал бы Штирлиц, это был полный провал, который вызвал у меня оцепенение и панику. С одной стороны, было безумно стыдно перед мамой, ведь она женщина, а там такое понаписано… С другой стороны, было очень страшно: родители меня ещё ни разу не лупили ремнём, и вообще не рукоприкладствовали, но если бы отец взялся за дело, то… (тогда я не знал, что мама предусмотрительно «чтобы избежать ненужных жертв» отослала его в магазин). Наверное, пришёл и мой час.

Я стал в судорожно метаться по комнате: что делать? что?! Решил проглотить записку, но в горле от ужаса пересохло. Тогда я принял единственно правильное в этой ситуации решение – записку разорвал на мелкие кусочки и выбросил через форточку во двор, а ремень закинул от греха подальше на гардероб; сел за стол и стал якобы добросовестно готовить уроки. Наверное, именно тогда я впервые обратился за помощью к Богу:

– Господи, спаси и помилуй, – шептал я услышанные когда-то от бабушки слова, обращённые ко Всевышнему. Уверен, что даже ярые атеисты в тяжелые моменты жизни произносили их не один раз.

Прошла минута, другая, десять …вечность …я уже был в полуобморочном состоянии, не зная, что и подумать, когда в дверь тихо постучали.

– Неужели отец ещё вызвал милицию? – подумал я. – Нет, не надо, не хочу, не буду!

Я живо представил себе большого злобного милиционера, который одевает на несчастного ребёнка наручники. Но спокойно и тихо вошла мама – ни отца, ни милиции. Она была хорошим педагогом и блестящим психологом. Эта провокация с ремнём и длительная пауза нужна была ей, чтобы я сам всё осознал, пострадал и раскаялся. Дальше мучать меня было бесполезно и не педагогично. Она поставила передо мной тарелку с фрикадельками и компот.

– Приятного аппетита.

– Спасибо. И это всё?

– Пока – да. Кушай и как следует думай.