Рэкетир

Мы шлепаемся на посадочную полосу и быстро останавливаемся. Капитан оборачивается и, судя по его губам, просит прощения за жесткую посадку. Летчики очень гордятся своим умением садиться мягко, и ему, как видно, стыдно. Но мне все равно. Сейчас меня заботит одно — беспрепятственный выход из самолета и беспрепятственный переход границы. У частного терминала стоят еще два самолетика, к тому же, на мое счастье, только что произвел посадку довольно крупный лайнер. Не менее десятка взрослых американцев в шортах и шлепанцах шествуют по летному полю к зданию, на проверку. Я намеренно мешкаю, чтобы пристроиться позади них. Сотрудники службы иммиграции и таможни занимаются своим делом, и я понимаю, что пассажиры личных самолетов избавлены от просвечивания. Отлично! Я прощаюсь с пилотами. Выйдя из маленького здания, я наблюдаю, как американцы садятся в микроавтобус. Я жду такси, сидя на скамейке.

Вилла расположена в Уиллоуби-Бей, это двадцать минут езды от аэропорта. Я сижу на заднем сиденье такси, опустив стекла, теплый соленый воздух обдувает мне лицо. Мы тащимся по серпантину на гору, потом спускаемся по другому склону. Вдали синеет безмятежная бухта, усеянная яхтами.

Меня ждет меблированный особняк с двумя спальнями в комплексе одинаковых вилл, не прямо на пляже, но так близко, что сюда доносится шум волн. Он снят на мое нынешнее имя на три месяца вперед и оплачен чеком «Скелтер филмз». Рассчитавшись с таксистом, я вхожу в главные ворота «Шугар-Коув». Приятная администраторша вручает мне ключ и буклет со схемой комплекса. Я уединяюсь у себя, включаю вентиляторы и кондиционер, обхожу комнаты. Через четверть часа я погружаюсь в океан.

Ровно в пять тридцать вечера Стэнли Мамфри и двое его подчиненных подсели к динамику, стоявшему посреди стола в переговорной комнате. Из динамика почти сразу раздался голос Виктора Уэстлейка. Быстро поздоровавшись, он начал:

— Что скажешь, Стэн?

Стэнли, успевший сломать голову за четыре часа, прошедших после получения электронного письма, ответил:

— Мне кажется, Вик, первым делом нам надо решить, поверим ли мы этому человеку опять. Он сам признает, что в первый раз ошибся. Не солгал, а именно ошибся. Это какая-то игра, Вик.

— Трудновато будет снова ему поверить, — согласился Уэстлейк.

— Ты знаешь, где он сейчас? — спросил Мамфри.

— Только что прилетел на частном самолете из Майами на Антигуа. В прошлую пятницу он летал на частном самолете из Роанока на Ямайку, а в воскресенье вернулся в страну под именем Малкольма Баннистера.

— Какой смысл во всех этих метаниях?

— Понятия не имею, Стэн. Мы в полном недоумении. Он доказал свою способность исчезать и перемещать деньги.

— У меня есть предположение, Вик. Представим, что он намеренно оговорил Куинна Рукера. Вдруг Рукер — часть замысла и подыграл Баннистеру, чтобы тот смог выйти из тюрьмы? Теперь они пытаются вытащить Рукера. Все это смахивает на сговор. Вранье и сговор! Как тебе такое: мы предъявляем им секретное обвинение, снова сажаем Баннистера за решетку и выясняем, что ему известно о настоящем убийце. За решеткой он может запеть по-другому!

— Теперь ты ему веришь?

— Я этого не говорил, Вик. Но если он написал в своем письме правду, если Дасти Шайвер располагает алиби Рукера, то наше обвинение перечеркнуто.

— Может, потолковать с Дасти?

— Это лишнее. Если у него что-то есть, то он сам скоро к нам явится. Одного не пойму: зачем было столько времени скрывать документы об алиби?

— И я не пойму. Может быть, Баннистеру требовалось время, чтобы найти убийцу, — если, конечно, мы ему верим… Честно говоря, я сейчас не знаю, чему верить. Вдруг Баннистер знает правду? Мы сидим с пустыми руками, не располагая никакими уликами. На одном признании Рукера далеко не уедешь. Если у Дасти дымящийся пистолет, то нас ждет полновесная пуля!

— Давай предъявим обвинение и возьмем их в оборот. Завтра я соберу Большое жюри, и через сутки обвинительный акт будет готов. Трудно сцапать Баннистера на Антигуа?

— Трудно — не то слово! Потребовалась бы экстрадиция, а на это уходят месяцы. Он может снова исчезнуть. Он большой умелец по этой части. Подожди собирать Большое жюри, сначала я побеседую со своим боссом.

— Пожалуй… Но если Баннистер просит неприкосновенности, это может означать, что он совершил преступление и предлагает сделку, верно?

Немного помолчав, Уэстлейк ответил:

— Невиновные редко просят неприкосновенности. Бывает, конечно, но не часто. Что за преступление ты имеешь в виду?

— Ничего определенного, но долго ли умеючи? Первым делом на ум приходит рэкет. Уверен, мы сможем использовать для этого законы RICO. Дальше: преступный сговор с целью препятствовать правосудию. Умышленный обман суда и ФБР. Смотри, состав вырос за время разговора! Я рву на себе волосы, Вик! Баннистер и Рукер были корешами во Фростбурге и все это придумали там. Рукер бежит в декабре, судью Уосетта убивают в феврале. Похоже, Баннистер навешал нам лапши про Рукера и его мотивы. Не знаю, как ты, Вик, а у меня крепнет ощущение, что нас надули!