Рэкетир

— Позвольте мне угадать, Баннистер. Вы намерены поделиться информацией с ФБР, заключить сделку и выйти на свободу. Правильно?

— Совершенно верно, сэр. Это и есть мой план.

Теперь его разбирает смех — вернее, пронзительное кудахтанье, само по себе уморительное. Откудахтавшись, он спрашивает:

— Когда вы освобождаетесь?

— Через пять лет.

— Ничего себе сделка! Называете имя — и здравствуй, свобода, на пять лет раньше срока?

— Все просто, проще не придумаешь.

— Что вы хотите от меня, Баннистер? — рычит он, забыв про смех. — Чтобы я позвонил фэбээровцам и сказал, что тут у меня один знает убийцу и готов заключить сделку? Им, наверное, звонят с этим по сто раз в день, все больше придурки, мечтающие о вознаграждении. Зачем мне рисковать своей репутацией, ввязываясь в ваши игры?

— Потому что я знаю правду, кроме того, вам известно: я не придурок и не болтун.

— Почему бы вам самому им не написать, зачем втягивать меня?

— Напишу, если хотите. Но вы все равно в это включитесь, поскольку ФБР мне поверит, вот увидите. Мы заключим сделку, и я освобожусь. А вы обеспечите поддержку.

Он откидывается в кресле, будто раздавленный должностными обязанностями, подпирает кончик носа большим пальцем.

— Знаете, Баннистер, на сегодня у меня во Фростбурге шестьсот два человека, и вы последний из них, кого я ждал в своем кабинете с такой сумасшедшей затеей. Последний из всех!

— Благодарю вас.

— Не стоит благодарности.

Я наклоняюсь вперед и смотрю ему прямо в глаза.

— Послушайте, господин начальник, я знаю, о чем говорю. Понимаю, вам трудно доверять заключенному, но все равно, выслушайте меня. Я располагаю чрезвычайно ценной информацией, которую ФБР схватит, как горячий пирожок. Пожалуйста, позвоните им.

— Даже не знаю, Баннистер… Мы оба предстанем дураками.

— Пожалуйста!

— Я подумаю. А теперь проваливайте. Скажете Марвину, что я отказал вам в поездке на похороны.

— Да, сэр. Спасибо.

Интуиция мне подсказывает, что начальник тюрьмы не пропустит небольшого развлечения. Управление лагерем нестрогого режима с покладистым контингентом — скучное занятие. Почему бы не принять участие в расследовании самого громкого убийства в стране?

Выйдя из административного корпуса, я пересекаю квадратный двор, центр нашего лагеря. По одну его сторону стоят два спальных корпуса на сто пятьдесят человек каждый, по другую — еще два таких же. Восточный и западный кампусы прямо как в небольшом симпатичном колледже.

Дорогого мистера Марвина я нахожу в надзирательской дежурке рядом со столовой. Если я туда войду, то меня шлепнут или вздернут. Но стальная дверь открыта, и я вижу, что там происходит. Марвин развалился на складном стуле, в одной руке у него стаканчик с кофе, в другой жирное пирожное. Он зубоскалит с двумя СИСами. Если эту троицу зацепить крюками за шеи и взвесить на весах для мясных туш, то вместе они потянут на тысячу фунтов.

— Чего тебе, Баннистер? — бурчит Даррел при виде меня.

— Просто хотел вас поблагодарить, сэр. Господин начальник отказал, но все равно спасибо.

— Вот видишь, Баннистер. Прими мои соболезнования.

После этого кто-то из надзирателей пинком захлопывает дверь прямо перед моим носом. Стальной лист гудит и вибрирует, и от этого меня пробирает дрожь. Знакомый звук!

Мой арест. Городской «Сивик клаб» устраивал по пятницам ленч в историческом отеле «Джордж Вашингтон», всего в пяти минутах пешком от моей работы. В клубе состояло человек семьдесят пять — все, за исключением троих, белые. В тот день я был там вообще единственным черным, но это не важно. Я сидел за длинным столом, жевал неизбежную резиновую курицу с холодным горошком и болтал с мэром и с каким-то страховым агентом. От обычных тем — погоды и футбола — мы перешли к политике, но, как всегда, осторожно. Это был типичный ленч в «Сивик клаб»: полчаса на еду и еще полчаса на чью-нибудь скучную речь. Только в тот памятный день мне не было суждено насладиться речью.

У входа в банкетный зал началась какая-то возня, потом ворвался целый взвод вооруженных до зубов федеральных агентов, собравшихся, похоже, всех нас перебить. Настоящий полицейский спецназ в полном черном облачении ниндзя: пуленепробиваемые жилеты, устрашающее оружие, боевые каски, совсем как у гитлеровцев. Один из них проорал: «Малкольм Баннистер!» Я инстинктивно поднялся и промямлил: «Какого, собственно, черта?» В меня тут же прицелились из пяти автоматических винтовок. «Руки вверх!» — отважно гаркнул их главный, и я повиновался. Через несколько секунд меня заставили опустить руки, заломили их за спину, и я впервые в жизни почувствовал, что это такое — застегнутые на запястьях тяжелые наручники. Отвратительно и незабываемо. Меня поволокли по узкому проходу между обеденными столами и вытолкали из зала. Последнее, что я услышал, был голос мэра: «Это произвол!»

Само собой, после сего драматического вторжения члены клуба поспешили разойтись.