Реки Лондона

Весь апрель я отрабатывал свои формы, зубрил латынь и опытным путем искал новые способы взрывания микросхем. Каждый день после обеда я гулял с Тоби вокруг Ковент-Гардена и Кембридж-серкус — надеялся, что один из нас что-нибудь учует. Но тщетно. Пару раз я звонил Беверли Брук, но она заявила, что мама запретила ей поддерживать со мной какие-либо отношения, пока я не разберусь с Отцом Темзой.

Май начался с банковских каникул с их типичной погодой: два дня лило и еще три моросило. И только воскресное утро выдалось ясным и теплым. Именно в такую погоду молодежь тянет на романтику, мороженое и пьесы о Панче и Джуди.

В этот день в Ковент-Гардене состоялся Майский фестиваль, ежегодно организуемый в память о самом первом спектакле про Панча и Джуди. Там был духовой оркестр и огромная кукольная ярмарка возле церкви актеров. А уж трупп, дающих спектакль о Панче и Джуди, площадь вместила столько, сколько вообще была способна вместить. Пока я был стажером в Чаринг-Кроссе, в этот день всегда стоял в оцеплении. Поэтому сегодня я позвонил Лесли и пригласил ее посмотреть фестиваль глазами обыкновенного гражданина. Мы купили в «Теско» мороженое и колу и неспешно двинулись сквозь толпу туристов к переднему портику церкви. У самого входа были возведены небольшие подмостки. Совсем рядом, в полуметре отсюда, несчастный Уильям Скермиш в феврале расстался со своей головой.

— Прошло уже четыре месяца, — вслух сказал я.

— Да, и отнюдь не скучных, — добавила Лесли.

— Кому как — некоторым вот не надо учить латынь.

Вокруг были разложены туристические коврики для детей.

Нам, взрослым, предлагалось смотреть представление, стоя позади них. На подмостках появился человек в пестром шутовском наряде и принялся завлекать публику. Он рассказал, что за века своего существования пьеса о Панче и Джуди многократно меняла повороты своего сюжета. Но сегодня, для общего образования и ко всеобщему удовольствию, знаменитый кукловод Филипп Пойнтер представит «Трагическую комедию, или Комическую трагедию о Панче и Джуди» в том виде, в каком Джованни Пиччини в 1827 году пересказал ее Джону Пейну Кольеру.

Действие началось с того, что пес по имени Тоби укусил Панча за нос.

ВЕРСИЯ ДЛЯ НАЧИНАЮЩИХ

Пес по имени Тоби кусает Панча, тот наносит смертельный удар дубинкой его хозяину, мистеру Скарамушу. Потом Панч приходит к себе домой, выбрасывает из окна своего младенца и убивает дубинкой жену. Потом падает с лошади и бьет приехавшего доктора в глаз. Доктор нападает на него с палкой, но Панч отнимает ее и убивает доктора. Потом он трезвонит в колокол возле дома богача, и, когда слуга богача выходит призвать его к порядку, Панч убивает слугу. К этому моменту пьесы мое мороженое успело растаять и стечь мне на ботинки.

«Трагическая комедия, или Комическая трагедия о Панче и Джуди, записанная Джоном Пейном Кольером во время представления Джованни Пиччини в 1827 году». Теперь осталось только ее заполучить, что было просто как дважды два. После окончания представления мы с Лесли подошли к кукольнику и, показав свои удостоверения, попросили у него бумажную распечатку пьесы, каковой он с радостью нас и снабдил. Потом мы отправились в «Раундхаус» на углу Нью-роу и Гэррик-стрит и там, заказав по двойной водке, углубились в перипетии сюжета.

— Таких совпадений просто не бывает, — заявил я.

— Думаешь? — спросила Лесли. — То есть что-то влияет на живых людей, заставляя их действовать, как персонажи в этой идиотской пьесе?

— Твой шеф вряд ли поддержит эту версию.

— Я не собираюсь с ним делиться, — сказала Лесли. — Пусть лучше твой шеф сообщит моему, что чертов призрак Панча убивает всех, кто попадается ему на пути.

— По-твоему, это призрак?

— Откуда же мне знать? — пожала плечами Лесли. — Это все-таки ваша специализация, копы-маги.

В «Безумии» было целых три библиотеки. Об одной я тогда еще не знал, во второй — магической — хранились трактаты о заклятьях, формах и алхимии. Все как один на латыни, которая для меня по-прежнему оставалась китайской грамотой. А третья была общая — на втором этаже, сразу за читальным залом. Кому где работать, было ясно с самого начала. Найтингейл оккупировал магическую библиотеку, а я засел в общей штудировать труды на родном английском.