Реки Лондона

Отступив на шаг, Тайберн приняла свой обычный высокомерный вид.

— Мы и так знаем, кто вы, — сказала она. — Ваш отец — неудавшийся музыкант, а мать зарабатывает на жизнь мытьем полов в офисах. Вы выросли в муниципальном многоквартирном доме и ходили в местную общеобразовательную школу, а потом провалили экзамены на А-уровень…

— Я констебль, и я принес присягу, — перебил я ее, — и, соответственно, представитель закона. Кроме того, я ученик мага, а значит, хранитель священного пламени. Но прежде всего я свободный житель Лондона — а стало быть, его хозяин. И никакой двойной оксфордский диплом не заменит всего этого, — добавил я, наставив на нее указательный палец.

— Вы так думаете? — прищурилась Тайберн.

— Довольно, — сказала Мама Темза. — Пусть он войдет в свой дом.

— Это не его дом, — возразила Тайберн.

— Делай, как я велела.

— Но, мама…

— Тайберн!

Тайберн вся сжалась, и я на секунду ей прямо-таки посочувствовал. Потому что никому из нас не дано стать настолько взрослым, чтобы наши мамы решили, что они не могут нас поколотить. Выхватив из кармана «Нокию» с топким корпусом, Тайберн принялась набирать номер, не сводя с меня глаз.

— Сильвия, — сказала она в трубку, — комиссар у себя? Хорошо. Можно его отвлечь на пару минут?

Сделав то, что от нее требовалось, Тайберн развернулась и вышла из комнаты. Я с трудом подавил злорадство, но все же оглянулся, чтобы посмотреть, какое впечатление мой триумф произвел на Беверли. Она в ответ бросила на меня нарочито скучающий взгляд, фальшивый, как воздушный поцелуй.

— Питер, — позвала меня Мама Темза, жестом приглашая подойти ближе. Она явно намеревалась сказать мне что-то с глазу на глаз. Я хотел было со всем возможным почтением наклониться к ней, но вместо этого, к восторгу Брент, обнаружил, что стою на коленях перед креслом. Подавшись вперед, Мама Темза коснулась губами моего лба.

На миг я как будто очутился на центральном раструбе Барьера лицом на восток, к устью реки. И чувствовал за своей спиной гордые башни небоскребов «Канари-Уорф», а за ними доки, Белую башню и все мосты, колокола и дома Лондона. Но впереди, за горизонтом, затаилась в ожидании штормовая волна — смертоносный плод сочетания высоких приливов, глобального потепления и плохой защитной системы. Я чувствовал ее, готовую двинуть вверх по течению стену воды высотой в десять метров и смыть с лица земли мосты, башни, старого дядюшку Тома Кобли и иже с ним.[64]

— Вот теперь вы понимаете, — проговорила Мама Темза, — откуда исходит истинная сила?

— Да, Матушка, — кивнул я.

— И я надеюсь, вы уладите мои разногласия с Отцом Темзой?

— Сделаю все возможное, — сказал я.

— Хороший мальчик, — улыбнулась она. — Ваши прекрасные манеры заслуживают еще одного, последнего подарка.

С этими словами она вновь склонилась ко мне и шепнула на ухо имя: «Тиберий Клавдий Верика».

Когда я добрался до Рассел-сквер, десантников уже не было. Я снова мог распоряжаться в особняке и, соответственно, отвечал за него. Тоби кинулся мне под ноги, едва я переступил порог, и принялся радостно прыгать вокруг, вывалив от восторга язык. Но потом понял, что ничего съестного у меня нет, и тут же умчался. У основания западной лестницы меня ждала Молли. Я сообщил ей, что Найтингейл пришел в сознание, а потом солгал, сказав, что он про нее спрашивал. Затем изложил свой план и физически ощутил, как ее передернуло от отвращения.

— Я только зайду к себе, возьму кое-какие вещи, — сказал я. — Спущусь через полчаса.

Добравшись наконец до своей комнаты, я открыл конспекты по латыни и принялся просматривать все, что касалось римских имен, которые, как я помнил, в основном состоят из трех частей: преномена, номена и когномена (то есть личного имени, родового и фамилии) — и могут поведать достаточно много о своем носителе — если, конечно, ты в состоянии разобрать собственный почерк. Верика — имя не латинское, было похоже, что оно имеет бриттское происхождение. Тиберий Клавдий — первые составляющие имени Тиберия Клавдия Цезаря Августа Германию, иначе известного как император Клавдий, который правил империей в период, когда она только что завоевала Британию. Римские наместники предпочитали переманивать местную правящую элиту на свою сторону — в конце концов, овладеть страной проще, если сперва ублажить тех, кто ею правит. Одним из лакомых кусков, которые предлагались в обмен на подчинение, было римское гражданство. И многие из тех, кто его принимали, не отказывались от своего имени, но присоединяли к нему преномен и номен своего благодетеля, в данном случае — императора. Таким образом, Тиберий Клавдий Верика был знатным бриттом, жившим в период основания города.

Но, насколько я понимал, нам это ничего не давало. Я собирался побеседовать на эту тему с Мамой Темзой, если останусь в живых. Но сначала следовало решить более насущные проблемы.