Реки Лондона

Полиция большого Лондона, вопреки распространенному мнению, остается организацией, состоящей в основном из рабочего класса. Так что правила «белых воротничков» она не приемлет. Вот почему каждый свежеиспеченный полицейский, независимо от полученной квалификации, обязан пройти стажировку — отпахать два года на улицах города простым постовым. Ибо когда представители общества оскорбляют вас, оплевывают и извергают на вас рвотные массы, это лучший способ закалить характер.

Ближе к концу стажировки уже можно подать заявление на вступление в какое-либо подразделение, управление или формирование. Большинство стажеров потом продолжают службу в качестве патрульных полицейских в своем округе. В лондонской полиции принято считать, что самый что ни на есть правильный выбор — решение остаться постовым и нести неоценимую службу на улицах города. Ведь кто-то же должен принимать на себя оскорбления, плевки и рвотные массы, и лично я снимаю шляпу перед храбрецами, которые выбирают для себя такую службу.

Таково было благородное призвание моего начальника, инспектора Френсиса Неблетта. Он пришел в полицию в незапамятные времена, быстро дослужился до инспектора и остается на этом посту уже тридцать лет, что его вполне устраивает. Инспектор Неблетт — флегматичный человек с прямыми темными волосами и лицом плоским, словно по нему ударили лопатой. Он так старомоден, что всегда надевает форменный китель поверх положенной белой рубашки — даже когда выезжает патрулировать улицы со своими «парнями».

На сегодня у меня было назначено собеседование с ним — нам предстояло «обсудить» мои карьерные перспективы. Номинально эта часть процесса развития карьеры должна была привести к результату, выгодному как для меня, так и для всей лондонской полиции. После собеседования вынесут окончательное решение по моему распределению — и я сильно подозревал, что оно не будет иметь ничего общего с моими желаниями.

В общей кухне нашего этажа, маленькой и грязной, я встретил Лесли — та выглядела просто неестественно свежо. В шкафу на полке я нашел парацетамол — что-что, а уж парацетамол в полицейском общежитии всегда найдется, тут сомневаться не приходится. Я съел пару таблеток, запив их водой из-под крана.

— У мистера Безголового появилось имя, — сказала Лесли, пока я варил кофе. — Некий Уильям Скермиш, журналист жил где-то в Хайгейте.

— Что еще слышно?

— Да как обычно. Зверское убийство, то-се, пятое-десятое. В самом центре города, куда только катится Лондон — и все такое прочее.

— Понятно.

— А ты чего встал в такую рань? — спросила Лесли.

— У меня в двенадцать собеседование с Неблеттом насчет дальнейшей карьеры.

— Ни пуха ни пера, — сказала она.

Когда инспектор Неблетт назвал меня по имени, я сразу заподозрил неладное.

— Скажите, Питер, — спросил он, — как вы себе представляете вашу будущую карьеру?

Я поерзал на стуле.

— Ну, вообще-то, — проговорил я, — я подумывал о Департаменте уголовного розыска, сэр.

— Вы хотите стать следователем?

Неблетт всю жизнь носил форму и поэтому относится к следователям в штатском так же, как рядовой гражданин к налоговым инспекторам, — то есть понимает, что без них никак, но дочку свою замуж за такого вряд ли отдаст.

— Да, сэр.

— Но зачем так ограничивать себя? Почему бы вам не выбрать какое-то спецподразделение?

Потому что стажеру не положено говорить, что он хочет служить в подразделении оперативного реагирования или отделе расследования убийств, разъезжать в большой красивой машине и носить ботинки ручной работы.

— Думаю, сэр, мне стоит начать с этого, а потом уже развиваться дальше, — ответил я.

— Да, это разумный подход, — согласился Неблетт.

В голове вдруг пронеслась страшная мысль: вдруг меня хотят направить в Трайдент? Это специальное подразделение лондонской полиции, там расследуют преступления с применением огнестрельного оружия, совершенные чернокожими. Поэтому туда всегда стараются привлечь чернокожих полицейских — для выполнения невероятно опасной работы агентов под прикрытием. Нет, я вовсе не считаю эту деятельность ненужной — просто я думаю, что мало подхожу для нее. Каждый должен знать свой предел: я свой осознал, когда переехал в Пекхэм и начал общаться с ямайцами, косящими под бандитов подростками и странноватыми тощими белыми ребятами, совершенно не понимающими глубин творчества Эминема.

— Я не люблю рэп, сэр.

— Буду знать, — неторопливо кивнул Неблетт, а я решил получше следить за своим языком. — Питер, — проговорил он, — за последние два месяца у меня сложилось весьма положительное мнение о вашей компетенции и способности справляться с трудной работой.

— Спасибо, сэр.

— Кроме того, у вас глубокие научные познания.

В колледже на экзаменах по программе А я получил С по математике, физике и химии.[1] Такие познания могут считаться научными исключительно в ненаучных кругах. И уж точно они не обеспечили бы мне вожделенного студенческого билета.

— У вас очень хорошо получается переносить свои мысли на бумагу, — добавил Неблетт.